Кому как, но мне одна лишь мысль о постельной возне этой жуткой парочки внушала глубокое омерзение.
Второй уровень представляли также М. М. Абилла, немногословный коротышка-марокканец семидесяти лет, Кристоф Тишлер, улыбчивый немец, немного не от мира сего, отличавшийся неестественной полнотой, которая, казалось, ничуть его не тяготила, и Хесус Бесерреа, аристократического вида португалец с томным взглядом карих глаз.
Единственным представителем Третьего уровня, наряду со мной, был Стивен Бузецки, светловолосый верзила с веснушками и лучистыми морщинками у глаз, на пару лет старше меня, в которого я была влюблена, влюблена с самой первой встречи, что для него не составляло тайны; ему это, совершенно очевидно, в равной степени льстило и претило, но он был таким нестерпимо положительным, таким человечным и порядочным, что никогда не изменял жене, с которой даже не был счастлив в браке – но все-таки хранил ей верность, черт бы его побрал.
– Говорят, русским нужна твердая рука: новый царь, новый Сталин, – вставил свое слово Сувиндер Дзунг, пока один из его слуг наливал ему портвейн; сам он тем временем ослабил галстук-бабочку и расстегнул смокинг, под которым обнаружился широкий темно-лиловый пояс с золотыми застежками. У принца была привычка оттягивать пояс на животе большими пальцами. Мне все время казалось, он хочет щелкнуть им, как резинкой; наверно, он не знал, что дорогие пояса не щелкают. – По-видимому, так оно и есть.
– Однако не исключено, принц, что к власти там вернутся коммунисты, – с расстановкой произнес Хейзлтон. – Если бы у меня не было уверенности, что Ельцин – заурядный пьяница и шут, я бы решил, что он – замаскированный коммунист, которому поручено делать вид, будто он строит капитализм, а потом развалить дело до такой степени, чтобы брежневская эпоха показалась золотым веком, а марксисты-л е-п инисты – спасителями.
– Миз Тэлман, – прозвучал вдруг резкий, скрипучий голос мадам Чассо, – если не ошибаюсь, вы недавно побывали в России. Не поделитесь ли своими соображениями на сей счет?
Я выпустила немного сигарного дыма. До этого момента я намеревалась помалкивать, потому что ранее проявила опасный радикализм: сравнила реакцию Запада на махинации олигархов со страховыми фондами, с одной стороны, и реакцию на разрушения, причиненные недавним ураганом «Митч», – с другой. Сравнение получилось нелестным: в первом случае на считанные дни создали резервный фонд в несколько миллиардов долларов США, а во втором – нехотя обещали порядка двух миллионов, выдвинув условие пресечь все крамольные требования моратория на долги или – боже упаси – полного их списания.
