Лена. А что отдавать? Снимать-то ж нечего.
Клава. Потому ты и переметнулась сюда!
Лена. А чего же вы так сюда рветесь? Ехала бы в Монголию, в Улан-Удэ! Нет, вы к развитому поближе!
Катя (Лене). Слушай, чего-то я забыла; что снилось-то Верке? Клав, ты же не знаешь, ты же брошена здесь на произвол судьбы. Ты, Клавка, еще спасибо скажи, что тебя выпустили на распродажу. Вас там оптом считают: вы — советский народ. А народ заболеть не может. Вот если зуб у тебя, например, здесь заболит — ведь только товарища просить: выбей, брат, локтем.
Клава. А я не заболею, я закаленная в ледяной воде.
Катя. Ну машина тебя собьет.
Клава. А может, это я ее собью?
Лена. Ну на лестнице в ступеньку не попала.
Клава. Тут нет ступенек, тут лифты.
Лена. Ну вот я сзади сейчас подойду, вот сейчас, и стулом тебе голову пробью.
Клава. Я тебе подойду! Я тебе подойду!
Катя. Отойди от нее, Лен.
Лена. Чего ты? Я мысленно сказала, подойду.
Клава. Попробуй, попробуй! Я мысленно отвечу.
Катя. Вы все здесь носите грузинскую фамилию Камикадзе.
Клава. Моя фамилия русская! Это твоя Ку-клукс-клан.
Лена. Клаудиа Камикадзе!
Клава. Запомни: есть правила поведения советского человека за границей. Они учат сдержанности, выдержке, и нельзя идти на провокацию. Я их подписала, поэтому молчу. Если бы иначе, я бы вас еще на канале утопила двоих вместе с гондолой.
Катя. Клавка, ну до чего ты человек открыты! Вот за это я тебя полюбила! Дай я тебя поцелую, заразу. Хорошо гуляем, по-русски! Клава, ты незлая баба, ну незлая же! Я же вижу. Думаешь, меня не тянуло домой? Меня тянуло. Каждый год, как лето, я в Ялту собиралась, да. Вместо этого, правда, то в Ниццу попаду, то в Монако. Но собиралась-то в Ялту. Я в эту осень первый раз в Союз поехала, после десяти лет отсутствия. Мне отца повидать надо было. Мать умерла, он один живет там, там же, где и жил: город Харьков. Квартиру я им купила, когда мать жива была. Деньги через наших внешторговских ребят ему прислала. Виза у меня была только в Москву и в Ленинград — я поехала туристкой с какими-то техасскими фермерами. Ну, приехала, живу в «Национале». Смотрю, знаешь, Лен, там у дверей школьницы, пэтэушницы трутся. Лена, там теперь агрессивный стиль, знаешь, такое в моде. Они могут и в багажнике въехать на территорию. Это мы читали сонеты вслух на непосредственном английском. Если и позволишь что, то только шампанское в ложе Большого театра, и то, не дай Бог, недосмотреть па-дэ-дэ, затаив дыхание. Первый день в Москве — ну знакомым звонить не стала. Пошла в Дом кино — кабак закрыт. Зашла к писателям: все то же стойло, то же типовое мурло, как будто я десять лет не металась по миру. Выпила кофе одна. Пошла к композиторам. Какой-то Бюль справлял медаль. Знаешь, сидел за столом в каракуле на голове, страшный, как моя жизнь. Группу фермеров мою спустили вниз, метро показывать. Представляешь, они американцам показывают. Лучше всех в мире у них там под землей живется!
