- Не знаю, но здесь, в Териоках, наших никого нет. В Куоккале один старый финн живет, он, как и до войны, охранником на старой даче служит. Его все так и называют - Охранник. Ему, наверное, больше ста лет.
Камилла опять стал одолевать сон. Он сладко зевнул, и Юхан сразу отреагировал:
- Все, давай спать! – и стал доставать из-за шкафа раскладушку.
Назавтра проснулся первым хозяин каморки и стал прибираться. Встал и Камилл, умылся под краном во дворе, прошелся по заросшим травой дорожкам, поеживаясь от бодрящей прохлады. Юхан между тем вскипятил чай и поставил на стол тарелку с пряниками и ту же банку с маринованными огурцами. Камилл увидел самодельный турник и начал подтягиваться, когда его позвал Юхан, непонятно произнеся:
- Попьем чаю и будем ждать.
После вчерашнего, как обычно, есть не хотелось. Огурцы пришлись кстати, а после них сладкий чай с пряниками не пошел.
Ребята начали было беседу за жизнь, как в дверь кто-то стал карябаться.
- Это прибежала собачка от Охранника, - как о чем-то само собой разумеющемся сказал Юхан.
Камилл с трудом соображал, кто такой охранник, но все-таки вспомнил вчерашний рассказ Юхана.
- А чего это она…, - начал он.
Юхан между тем нагнулся к песику и пошарил у него под шеей.
- Есть письмо! - он развернул маленький листок бумаги. – Ага, Охранник зовет тебя в гости, слышишь?
- Как это! – удивился Камилл. – Откуда он меня знает.
- Он все знает, - произнес обыденно Юхан, протянув Камиллу клочок бумаги, на которой было написано карандашом «Юхан, приходи сейчас ко мне вместе с твоим гостем».
- Так это он не меня зовет, он обо мне ничего не знает, - рассмеялся Камилл. – Ты, наверное, ему вчера сказал, что у тебя гость.
- Да ничего я ему не говорил, - несколько раздраженно произнес Юхан, поставив перед собачкой-почтальоном жестянку с недоеденной килькой. Пес быстро вычистил жестянку, благодарно виляя при этом хвостом, потом облизнулся, топнул задней лапкой, издал короткий лай и воззрился на Юхана.
- Все, надо идти, - так истолковал Юхан поведение собаки.
Пожав плечами, Камилл молча накинул на плечи куртку и вышел на улицу вслед за Юханом. Поначалу они более часа шли под высокими соснами по обочине приморского шоссе, редкие автомобили обдавали их запахом бензина, особенно приметным в чистом утреннем воздухе, пропитанном запахами хвои и соленых вод Залива. Потом бегущий впереди пес свернул на едва различимую тропинку, заросшую высокой и все еще мокрой от росы травой. Так они дошли до высящейся за плотным дощатым забором большой двухэтажной дачи с резными наличниками. Войдя через оказавшуюся открытой калитку во двор, в котором были разбиты незамысловатые клумбы, мужчины ступили на посыпанную белым песком дорожку. Дача, несмотря на относительную ухоженность, казалась безлюдной, окна первого и второго этажей были закрыты ставнями. Когда дорожка завернула за угол, Камилл увидел одноэтажный домик, сложенный из сосновых бревен и крытый дранкой, осевший, но крепкий. Собачка затявкала, весело виляя хвостом. Юхан открыл дверь, на которой висели кованные железные кольца, видно весьма давнего происхождения, и вошел сам, кивком велев Камиллу следовать за ним. Они оказались в небольшой прихожей, где стоял приземистый некрашеный шкаф и табуретка перед небольшим квадратным столом – все три вещи имели очень прочный надежный вид. Такого же обличья дверь с низкой притолокой была приоткрыта, и гости прошли в нее.
