Однажды днем у деревни Гулим из медленно идущей колонны плененных бойцов немецкие конвоиры вывели двоих. У одного прострелен был голеностопный сустав, нога распухла, и он не мог ступать на нее. У другого были обожжены руки и лицо, кожа свисала лоскутами. Таких обычно пристреливали, но попадались, видно, и человечные конвоиры. Этих двоих оставили на попечение жителей.
В деревне тогда стояла немецкая часть. В доме по соседству с тем, где проживал Иззет, квартировал военврач. Это немецкий доктор прямо на улице прооперировал ногу одному из оставленных пленных, ножницами срезал свисающие куски кожи у второго, смазал раны какой-то черной мазью, похожей на мазь Вишневского. Обгоревший стал жить в сарае у Иззета.
Немецкий врач через несколько дней ушел со своей частью, а за ранеными ухаживала мама Керима, которая как фармацевт кое-что смыслила в этом деле. Обожженного беднягу по имени Серафим она регулярно выводила на солнце - под его лучами из ран выползали червячки. Зекие вытаскивала их из ран пинцетом, но вытаскивала не всех, потому что, оказывается, эти личинки одного из видов мух способны обеззараживать раны.
К весне Серафим практически выздоровел, как и тот другой, с поражением сустава. И вот однажды к Иззету пришел из райцентра так называемый «сельскохозяйственный комендант» по фамилии Шатров и по секрету сообщил, что выздоровевших из числа оставленных по селам пленных немцы на днях соберут и отправят куда-то.
На следующее же утро пораньше жена Иззета тетушка Сабрие выехала на одноколке, как она делала до войны и продолжала это делать и при немцах, в Мелитополь с банками меда для продажи. Рядом с ней сидел Серафим с аусвайсом (пропуском) Иззета. В Мелитополе Серафим остался в хорошо знакомой Сабрие украинской семье, жившей на отшибе.
…Через год Керим из азиатской ссылки написал по настоянию матери письмо дяде Серафиму в Тверскую область, откуда тот ушел в армию – выжил ли? Ответного письма не последовало, но приехал сам Серафим со съестными продуктами в поселок под Самаркандом, где голодала Зекие с детьми – Иззет и тетушка Сабрие не дожили до его приезда. После того регулярно раз в месяц из Твери приходила посылка с каким ни есть продовольствием. Не будь этой серафимовской подкормки, то три мальчика и женщина тоже вряд ли выжили бы. А глава семьи, врач-хирург, с войны не вернулся…
Тогда, в сорок третьем, искать выздоровевших пленных немцы особо не стали. Прибыл на грузовике небольшой отряд военных в длинных шинелях и в касках, вызвали старосту Степанова и жителей ближних домов. Все свидетельствовали, что выздоровевшие солдаты еще летом как-то ночью убежали. Ну и что с этих «russischen Schweine» взять? Расстрелять только, но вроде бы и не за что – все же отряд был не эсэсовский.
