- Извиняемся, - произнес он. – Вот, подпишите обязательство о не разглашении, и я вас отпускаю.
- Ничего подписывать я не буду, - спокойно ответил Камилл.
Этот отказ не удивил чекиста. Как известно, эти татары никогда не подписывают никаких бумаг, считая такое действие сотрудничеством с КГБ.
- Что ж, мы рассчитываем на вашу порядочность. Вот вам пропуск на выход, - и Сувалов протянул Камиллу узкий листок бумаги. Тот не протянул встречно руки, и офицер, чуть помедлив, положил листок на зеленое сукно стола. Тогда Камилл поднялся со стула, взял пропуск и молча направился к двери. Вслед ему раздался несколько обиженный голос чекиста:
- Я, между прочим, не Сувалов, а Сивалов. И не майор, а подполковник.
- А шел бы ты на фуй, подполковник! – четко произнес Камилл.
Чекист растерялся и почувствовал, что кровь отлила от его лица, что он бледнеет. Он растерялся не от тех слов, что услышал, нет! Эти наглые татары не раз посылали его в места более укромные. А растерялся он оттого, что почувствовал страх. Он всегда краснел, когда злился, когда же испытывал страх, то бледнел. Чего это он нынче испугался? Того ли, что этот москвич был вне его юрисдикции? И обретя самообладание, он произнес каким-то ставшим вдруг противным голосом:
- Ай-ай-ай! А еще столичный научный работник…
Но столичный научный работник уже вышел из кабинета и топал по коридорному паркету. Хозяин же кабинета какое-то время смотрел безразличным взглядом в окно, потом натянуто рассмеялся и вслух произнес:
- Хе, хе! Вот гавнюк, проверяет ножки стула… Дешевая демонстрация! – и как-то сразу полегчало подполковнику в штатском.
Камилл, покинув кагебешную кутузку, разъяренно шагал по улицам, ругая и кляня и органы, и советскую власть, и коммунистическую партию. Парадоксально! Хотя он сам вмешался в драку, и от него пострадал представитель власти, которая вполне обоснованно заключила его под арест и выпустила по ошибке, он не считал себя виновным, а полагал обиженным. Впрочем, парадокс – это то, что только при поверхностном рассмотрении кажется неверным. Не является ли естественным правом человека защищаться, когда его волокут по земле за волосы? А в общенародной борьбе, которую ведут крымские татары, нападение на любого твоего соратника есть нападение на тебя! Если бы солдат вел задержанную им женщину цивилизовано, как, кстати, предписано их же советскими законами, то не вздумал бы Камилл отбивать свою землячку с применением силы. И злился он не потому, что его хоть и не надолго, но засадили под арест, а потому, что власти все более наглели, все более зверски издевались над его народом.
