Подари себе день каникул | страница 34



— Матей-воробей, — кричит с балкона эта дуреха Конопатая.

Ну, Конопатая, пусть только спустится вниз — он ей покажет! Он задаст ей, дурехе Конопатой. Они сговорились с Вали и с Флорином, пусть только спустится вниз — они ей покажут!

— Воро-бей! — кричит Конопатая и бросает в него кукурузные зерна, ему просто лень подниматься на второй этаж, а то подняться бы, позвонить в дверь — откроет, конечно, сама Конопатая, и тут он схватит ее за косу и так оттаскает — вот как! Схватит ее за косу и…

— Ма-а-те-ей, — кричит Конопатая.

— Пошла к черту! — кричит Матей. — Пошла к черту!..

Ноги у него вспотели и все в пыли.

— Песь-песь-песь, — зовет он ласково, и Пес потешно прыгает, Матей бросает камень, и Пес кидается, обнюхивает камень — думает, это кость. — Ха-ха-ха, — смеется Матей, на лесах скрипит ворот, «В НАШИХ СВЕРШЕНИЯХ — НАША СИЛА», собака сидит у ног Матея, оба смотрят на леса.

Проезжает огромный грузовик, пыль, дым, запах бензина, Пес кидается с яростным лаем вслед, потом возвращается.

Матей снова бросает камень, и опять Пес летит к нему и обнюхивает. Дело ясное, Пес голодный. Надо подняться, принести кость, немного мяса. Кто знает, с каких пор он не ел, бедняга.

— Я два дня не ела, — сказала Тетявика вчера вечером. — Что верно, то верно — меня разнесло, только я ничего не ем, не знаю, с чего это меня все время тошнит…

— Это из-за жары, ты потерпи немного, — сказала мама. — Лето ведь кончится, а ты в такую жару сиди дома, не ходи больше на площадь звонить, что ты все звонишь? Все звонишь, то одному, то другому — зачем? У каждого свои дела, и напрасно звонишь, от этого к тебе быстрее не придут… И мне напрасно звонишь, я обычно раз в две недели прихожу, чаще никак не могу, у меня дел — выше головы…

— Я уже больше не звоню, я хожу-то с трудом… С трудом ноги волочу…

— Толстая ты, вот тебе и трудно ходить, в этом все дело, ты следи за собой, нельзя тебе толстеть…

— Старая я, — сказала Тетявика. — Я на нашей улице теперь самая старая… Мы вчера как раз посмеялись с соседями — с мадам Стэнеску и с господином Попеску, парикмахером, — как раз посмеялись за кофе: ну, говорю, видно, пришел теперь мой черед, теперь я на нашей улице самая старая… А господин Попеску — знаешь, он какой? — среди мужчин, говорит, я первый, мне в ноябре семьдесят восемь исполнится, я первый среди мужчин, говорит, но мне такое и в голову не приходит… Вот я и смеюсь: видно, пришла моя пора…

Матей вытаскивает из-за пазухи ключ — ключ висит у него на шее — и открывает дверь. В кастрюльке на плите ни костей, ни мяса, он бросает крышку и идет к холодильнику, но тут звонит телефон.