Поэтому журналистам пришлось ждать утра, чтобы пощупать пульс находящегося в состоянии нокдауна третьего поколения. Конечно, было уже слишком поздно, никто и никак уже не мог повлиять на результаты голосования, но следовало признать, что опрошенные предки не явили собой столь трогательный имидж своего поколения: недоверчивость, обида, агрессивность, зависть. Потрясенные случившимся, они не успели перед выходом из дома привести себя в порядок, и эта небрежность сильно им навредила. Какая-то старушка в бигуди проскрипела: «Они хотят нас всех убить, что ж, пусть убивают». Ее подруга в домашнем халате объяснила, что хорошо смеется тот, кто смеется последним: она намерена изменить свое завещание! Ее напарник по связке, древний, как лампадка, старик — возникал вопрос: кто кому помогает справить нужду? — погоревал о будущем своего пса, а потом подумал и трагически произнес: «Собака умрет вместе со мной! Да, мы отправимся на кладбище вместе, правда, Султан?»
После ликований и стонов на улице специалисты стали проливать свет на сам референдум и на его результаты, удивившие всех, кроме них. Одна врач-психоаналитик разложила по полочкам темную сторону человеческой души. Оказалось, что в этих темных зонах скрыто чувство безнаказанности за самое ужасное из преступлений, убийство своих родных. Ее коллега-социолог предпочла настоять на определяющей роли общества, где царит закон джунглей, где слабым нет места. Некий экономист предложил смело заглянуть в будущее: что же теперь произойдет? Будут ли достигнуты обещанные успехи? Как смогут воспользоваться ими предприятия?
Мнения специалистов разделились, один политик из оппозиции — из тех, кого большинство считали бесполезным и не любили, — задал вопрос: «Если это не пиррова победа[7], как тогда это назвать?» — и набросился с гневными обвинениями на правительство, чьи маневры только что завели Францию в туннель, из которого нет выхода. И в заключение он не удержался и сообщил свой возраст, о чем его никто не спрашивал. Он не собирается использовать до конца свой депутатский мандат. Он ему надоел, да, надоел!
Иностранные корреспонденты сделали обзор реакции на голосование из других столиц мира: никто не осуждал, никто не предостерегал и ни единой угрозы гуманитарного вмешательства. Нет, представители правительств сообщали, что руководство их стран с большим интересом следило за ходом эксперимента и что, как всегда, принимало во внимание особенность психологии французов. Потом красивая представительница метеослужбы рассказала, что в ближайшее время нас ожидает хорошая погода, а я не мог отделаться от мысли, что, несмотря на прогнозы специалистов и призывы политиков, жизнь начинает входить в обычное русло. Операция «Семьдесят два» еще не стала частью обычая, но, анализируемая, приветствуемая, отвергаемая, она уже стала частью жизни. Через несколько недель она будет пугать людей все меньше и меньше. Люди дадут приручить себя. И тогда придет время внедрять эту операцию в жизнь.
