А за распятием шли, хлопая глазами, толпы монахинь и монахов, вырванных из тишины своих обителей. Вид у них был болезненный, на босу ногу были обуты кожаные сандалии. Нестройным хором они пели «Сальве Режина», в душах их не было успокоения.
За ними шествовали самые представительные организации защиты пожилых людей. Члены Ассоциации «Оставьте их в живых», размахивая плакатами, несли картонные гробы.
Отряды скаутов вносили живую струю в это серое однообразие. Под эскортом своих наставников с суровыми лицами, они присоединяли свои голоса к песнопениям из передних рядов шествия, откуда доносилось «Ступайте к Господу средь радостных песен», что, возможно, было не в тему.
Бывшие воины составляли арьергард шествия. Среди них была горстка ветеранов, которые были недовольны, ну, совсем недовольны тем, что им удалось выжить и избежать участи партизан в джунглях Индокитая, в Алжире, а некоторым даже в боях с гитлеровскими ордами только затем, чтобы пасть от ножа правительства, которому они поверили.
Сердце кровью обливалось, глядя на то, как возмущаются баловни режима. Традиционное духовенство, непримиримые борцы за жизнь, отставные военные, все эти сторонники дисциплины и порядка сами теперь устраивали беспорядки, старались укусить руку, которую еще вчера целовали. И они, ободренные присутствием тысяч сторонников — полтора миллиона, по данным префектуры полиции, три — по мнению организаторов шествия, — охваченные лирическим порывом от воспоминаний о первых христианах, об отваге, которую они проявляли, идя на казнь, они запели новую молитву, но уже более стройными и твердыми голосами. Ведь, в конце концов, ничего еще не было решено, голосование «против» могло еще все отменить, об этом все вокруг только и говорили.
Чуть дальше в этой огромной процессии шли руководители оппозиции, с трехцветными лентами, повязанными через плечо, взявшись за руки и демонстрируя наконец-то вновь обретенное единство, они взвешивали все «за» и «против». Дела их были плохи, что вынудило их отдать пальму первенства сторонникам европейской интеграции. Но тем самым они одним выстрелом убивали двух зайцев: присутствие в первых рядах этих просвещенных могло поставить правительство в двойственное положение. А сами они, выражая свою солидарность с пожилыми людьми, вели себя не столь активно, скромничали, чтобы не озлоблять против себя молодежь. А молодые люди стояли вдоль всего маршрута шествия — фаланги Бужона хорошо поработали — и состязались друг с другом в остроумии, понятно, не всегда корректном, наблюдая за прохождением этой бесконечной вереницы людей.
