Доктор Волович начал с того, что вступил в обязанности повара. Те, кто остался
дрейфовать дальше, сошлись в единодушном мнении о Воловиче как о пополнении
чрезвычайно ценном. Неунывающий, брызжущий юмором человек, он сочинял стихи,
любил музыку и если не находил себе применения по основной специальности, то все же
психотерапией не пренебрегал. Вторая половина дрейфа пришлась на полярную ночь, на
тяжелое, холоднющее время. А люди не могли не устать и за первые полгода.
Человеку нужна разрядка. В этом полярникам помогал веселый молодой пес Ропак,
которого летчики привезли вместе с упряжкой и подарили Сомову, как оказалось, в день
его рождения. Канаки шутил, что Ропака прислали вместо запчасти. Пес стал общим
любимцем, и люди, разлученные с теплым родным домом, отводили с ним душу. Пес
мужал у них на глазах, он оказался умным и, как полагал Сомов, даже самолюбивым.
Вскоре на льдине появилась и подруга Ропака, собачонка Майна, принесшая в положенное
время четверых милых щенков. Она умудрилась дать им жизнь при пятидесятиградусном
холоде. И люди, перегруженные в те дни срочной перебазировкой лагеря, нашли все-таки
время и устроили для семьи Ропака теплый домишко. Сам Михаил Михайлович
привязался к Ропаку столь сильно, что взял его к себе домой в Ленинград. Правда, через
полгода Сомов убедился, что в городе такому псу жить невмоготу, и отдал его полярным
летчикам, летевшим в Арктику. Но расставание с четвероногим другом оставило в душе
человека свою болезненную зарубку. Позднее Сомов написал и опубликовал в журнале
«Север» небольшую документальную повесть «Ропак».
Столовались в кают-компании, большой палатке, которую научились основательно
обогревать и где за столом размещались все члены экспедиции. Там проходили и собрания,
выпускалась стенгазета.
В новогодний праздник тон задал «веселый доктор», он же — кок, он же —
неподражаемый солист. Готовя очередной борщ и жаря очередные антрекоты из
мороженого мяса, Воловин ненароком стал напевать утесовскую «Прекрасную маркизу»...
Так пришло вдохновение.
...Представим их себе, сидящих 31 декабря 1950 года в кают-компании на льдине в центре
Ледовитого океана. Тепло, все в свитерах, в уголке гудит паяльная лампа, которую Сомов
особенно часто применял для дополнительного обогрева.
После оглашения поздравительных телеграмм с Большой земли, короткой речи парторга
Макара Макаровича Никитина и различных тостов поднялся Волович. В его руках была
гитара. Начиналась неофициальная часть.
