— Все чего я хочу — это спасти тебя! — он рядом, стоит ему потянуться к моему горлу и я в его власти.
— Я не пойду с тобой. — озвучиваю я свое решение, но голос не тверд.
— Аврора… я не позволю тебя себя погубить. — и тут он впервые обнимает меня так, словно я принадлежу ему.
Секунда, другая, мы играем в это. Парис знает, что я ничего к нему не чувствую и только обессилено позволяю ему представить, как бы это было. Он же выражает любовь, каждым соприкосновением своего тела с моим. Пальцы к плечам, колени к коленям, дыхание к дыханию.
— Я думал ты пойдешь со мной по-хорошему, но видимо…
— Я остаюсь, Парис.
— Если понадобится, я усыплю тебя, но не позволю какой-то шайке тебя уничтожить.
— Нет никакой шайки. Если ты так сильно хочешь знать — дело в одном единственном человеке.
И тут в его мятежных, пасмурных глазах что-то вспыхивает, но всего на мгновение — сродни удару молнии, способному испепелить дерево — и это быстро проходит.
— Это было бы очень смешно, если бы ты Рори не говорила так серьезно. — прозвище Афины, которым она обращается ко мне, из его уст звучит как «идиотка».
— Говорю как есть. Я уже на том этапе, когда мне нечего стыдиться. Я остаюсь, Парис.
— Ничего подобного! — думаю, внутри него загорается настоящий пожар, Парис тянет меня за собой к выходу, но его действия выражают безнадежность, он знает, что не сможет меня подчинить. — Аврора, я не позволю тебе! Мы отправляемся к твоему отцу, ты должна узнать правду о матери, должна вернуться домой…
— Стой. Остановись! Я все равно сбегу, сколько бы раз ты не возвращал меня в Византию! Я буду следовать за ним как магнит, он мне нужен, пока еще нужен и это сильнее любого расстояния, как ты не понимаешь?! — я хочу заплакать, глаза воспалены.
— Я не пущу тебя… — последний раз бессильно вырывается у Париса и он останавливается у массивных дверей, ведущих в осеннюю ночь.
— Пожалуйста. — я осторожно вынимаю руку из его сжатых ладоней. — Мне больно.
Мы снова смотрим, друг другу в глаза, расстояние между нами сокращено до неприличия. Я почти убедила его, но мне необходимо сделать кое-что, способное его остановить раз и навсегда. Что-то наподобие взятки, то, на что он вряд ли рассчитывал, и что он вряд ли когда-то еще раз получит.
— Спасибо тебе за то, что спас меня, но сейчас тебе нужно оставить меня. Я благодарна тебе… — тянусь к его губам, и мы сливаемся в поцелуе.
Для него это утоление жажды, для меня имитация хоть какой-то чувственности. Я плачу свою цену, только и всего. Это длится какое-то время, не могу сказать точно сколько. Может около минуты…или целых пять! На самом деле для меня поцелуя нет, поэтому времени я не замечаю, а вот для Париса все иначе.
