И практически, когда я подошёл к самой двери мне в спину прилетело.
— Не обижай ее.
Ага, обидишь ее. Как же. Сразу без головы останешься. Однако, не оглядываясь, я ответил другое.
— И не думал об этом.
А затем вошёл в VIP—кабинку, где уже прописался за последнее время.
*****
Первое, что я увидел, войдя внутрь, это покорно сидящую в уголке на краешке одного из диванчиков девушку. И сейчас меня никто уже не старался убить или покалечить. В это мгновение передо мной сидела не богиня–разрушительница, живое воплощение смерти и холодной ярости, а какое–то отчужденное существо, которое уже никак не желало реагировать на окружающую ее действительность.
Невероятно прекрасное и невыразимо притягательное и красивое, но совершенно лишённое жизни создание.
— Так дело не пойдет, — пробормотал я.
Как? Скажите мне, можно разговаривать с хоть и прекрасной, но холодной и бесчувственной скульптурой. Неживым каменным изваянием.
И я сделал первое, что пришло мне в голову.
Сказку про спящую красавицу все читали. Так что следующий мой шаг был вполне разумным, особенно если глядеть на него со стороны русского менталитета и народного метода, с помощью которого решается большая часть проблем под названием «авось».
В общем, я резко наклонился и поцеловал ее в губы. И в следующее же мгновений поверил и во все сказки, и в красавиц, которых можно разбудить поцелуем. А главное понял, как наиболее доходчиво, надежно и проверено объяснить то, что так лучше больше не делать. Оказалось, что такой стимул как хороший так и проверенный. Удар сразу четырьмя руками в разные такие нежные и ранимые чести моего тела, может мне надежно и быстро все объяснить.
Хорошо хоть я успел отскочить назад, почему–то примерно такой реакции и ожидая. И лишь вскользь получив по скуле и куда–то в область ребер.
«А ведь хотел сделать доброе дело. Помочь человеку. А нет, креату, вроде. Может у них религией делать хорошие дела запрещено?» — думал я, посматривая на пришедшую в себя девушку, смотрящую на меня уже не равнодушными и холодными ничего не выражающими глазами.
Правда, ничего хорошего в ее взоре и сейчас не было. Угадывалось, в нем как минимум желание чего–нибудь мне оторвать и куда–нибудь забить, ну или что–то похожее, но, по сути, недалеко ушедшее от моей мысли. Но хоть на растение она перестала быть похожа. А потому отсев от нее подальше и потирая скулу к которой она успела приложиться (и почему это я не смог войти в боевой транс сейчас?), я сказал.
