Она бы улетела. Ник продолжал описывать механику процесса, но меня зацепил тот факт, что она ехала как бы по старой дороге. На каком-то автопилоте.
– Так что формально авария произошла не на трассе, – заключил Ник. – Эдриен наехала на старый пень и перевернулась.
Слушая его объяснение, я согнул руку в запястье, прижав ладонь тыльной стороной к стоявшему перед нами столу, так, что локоть подался вперед: Эдриен полетела.
Ник уже съездил туда утром, перед работой, искал следы торможения. Это произвело на меня впечатление.
– И не нашел?
– Нет. Да и если бы она пыталась затормозить, я бы услышал.
– Ты был так близко?
– Это я вызвал «Скорую». Она была всего метрах в сорока. Раздался грохот, и я бросился туда. Как только увидел, сразу полез за телефоном.
Я хотел бы оказаться там, в темноте, хотел бежать с ним. У меня глаза вылезли на лоб.
– Спасибо, – сказал я.
Ник посмотрел на меня.
– Шлем на ней был?
– На Эдриен? Это не в ее стиле.
– Да. Действительно.
Из ее палаты полились посетители. Я попытался найти среди них Эдит. Я почти никого из этих ребят не знал; зато впереди всех шла Дженни – и никогда не слушайте, что говорят вам в воскресной школе: переспать с кем-то – это здорово. Я набрался смелости, встал и подошел поздороваться. Там же оказалась и Ким Уил. Она застыла как вкопанная. «Джим Прэйли».
Через шесть-семь лет после окончания школы мы с Ким уже и не знали, что думать друг о друге. Наверное, мы друзья, в некоторой степени. Ким с сочувствием пожала мне руку; сама она стала тоньше, чем раньше. Я заметил, что она загорала. Кожа на ключицах пошла пятнами.
Они с Дженни сели.
Во всем этом хаосе мы из вежливости задали по паре вопросов друг о друге: Ким в следующем году будет поступать в медицинский, а пока заканчивает подготовительный курс в Университете Оклахомы. А Дженни скоро получит степень бакалавра – она осталась такой же молодой, как и тогда. Вкусные красные губы, глаза вечно внимательные, широко распахнутые, удивленные. Каждый раз, прежде чем заговорить, она сбрасывала волосы с плеч. Но ровный тон ее голоса, из-за которого в пятнадцать лет она казалась неуместно серьезным ребенком, теперь очень ей шел, он казался оправданным.
Я объяснил, что получил сообщение по электронной почте и решил просто приехать.
Ким уставилась на меня.
– Ты прилетел? Ого.
– Я дурак-романтик. – Я прикусил губу и забарабанил пальцами по пластиковым подлокотникам кресла, на котором сидел.
– Это мило, – ответила Ким.
