Родители крепко спали под одеялом.
— Мам! Пап! — я подлетел к кровати и принялся их трясти.
— А? Что? — ошалело заморгала глазами мама.
— Девин? Что стряслось? — Папин голос был сиплым со сна.
— Там… Плети… — выдавил я. Я так запыхался, что едва мог говорить. — Они растут. Они шевелятся. Я видел их. Вы должны мне поверить. Плети ползут как змеи. Ползут к дому. А тыквы… я видел, как они дышали!
— Да, я в курсе, — сказал папа, оторвав голову от подушки. — Я как раз собирался тебе сказать.
— Что? — с колотящимся сердцем я уставился на отца.
— А еще, Девин, — продолжал папа, — у нас работают обезьяны, за кокосы и бананы они тыквы стерегут…
Мама с папой дружно расхохотались.
Я стоял, как дурак, с отвисшей челюстью. И ждал, когда они отсмеются.
— Э… это значит, вы мне не поверили?
На это они снова захохотали.
— Нет, мы тебе не поверили, — сказала мама. Она взяла меня за руку. Рука у нее была очень теплая. У меня же — ледяная. — Мы не верим, что плети ползают, а тыквы дышат. Мы знаем, малыш, тебе здесь не по душе. Но выдумывая всякие ужасы, домой ты не попадешь.
— Я… ничего я не выдумал!
Она сжала мою руку.
— Возвращайся в постель, Девин. Опять тебе дурной сон приснился. — Она убрала руку обратно под одеяло.
Я повернулся и направился к выходу.
— Извините, что разбудил.
Я был совершенно уверен, что никакой это не дурной сон. Что есть, то есть — мне частенько снятся кошмары. И да, они у меня всегда чертовски реалистичные. И я запоминаю их даже после того, как проснусь. И порою мне действительно кажется спросонок, будто все это было на самом деле. Но ненадолго.
А на сей раз я точно знал, что это не мог быть кошмар. Потому что я не спал. Когда я увидел в стекле отражение джека-фонаря, я разговаривал по телефону с Лу-Энн.
Наконец, я смог отдышаться. Неспешным шагом я направился по коридору обратно в свою комнату. Фермерский дом был очень старый, и половицы поскрипывали у меня под ногами.
Дом постоянно стонет, поскрипывает и издает другие странные звуки. А старые батареи шипят и дребезжат при нагревании.
Точно дом с привидениями.
Я тут же мысленно обругал себя за такие мысли.
— Будет тебе, Девин. Ты и жить-то здесь будешь всего неделю. Что может случиться за одну неделю? — пробормотал я себе под нос.
Из комнаты сестренок донеслось хихиканье. Уже почти полночь, а они еще не спят. Их так будоражила перспектива жить на ферме, в этой скрипучей старой развалюхе, что они ни минутки не могли усидеть на месте. И не ложились допоздна, выдумывая новые игры с тыквами и сочиняя про них глупые песенки.
