Я до сих пор не мог поверить, что папа снял в аренду эту треклятую тыквоферму. Но он в прошлом году лишился работы. И чего только не перепробовал за последнее время, пытаясь найти способ заработать деньги.
Так что я стараюсь не жаловаться. Разве что напоминаю ему, как сильно ненавижу это место — раз так по пять-десять на дню.
Сильный порыв ветра пронесся над полем. Деревья, росшие вдоль забора, сгибались и страшно стонали. Тыквенные листья шелестели у моих ног.
— Я… я в дом, — сказал я близняшкам. — Вы со мной?
Ответа я ждать не стал. Повернулся и рысцой припустил к дому, перепрыгивая через длинные тыквенные плети.
— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!
Я споткнулся о плеть.
Ухватиться было не за что. Остановить падение я не мог.
Падая, я успел заметить пару горящих кошачьих глаз, неотрывно наблюдающих за мною.
Грохнулся я знатно и звучно. Головой приложился обо что-то твердое. О тыкву? О камень?
От колен все тело прострелила резкая боль.
Все окутала чернота. Чернее ночного неба.
Мало-помалу я оклемался. С немалым трудом открыл глаза. В голове резвилась боль. Я чувствовал, как кровь стучит в висках.
— О-о-о-о-о-ох, — простонал я. Мотнул головой, пытаясь отделаться от боли.
— Ты в порядке?
— Девин, ты не ушибся?
Надо мной склонились сестренки, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— Нет. Не в порядке, — ответил я. Я подал им руки, и они помогли мне сесть.
— А в чем дело? — спросила Долли.
— Вы что, не видели, что случилось?! — воскликнул я.
Они покачали головами.
— Ты споткнулся? — спросила Дэйл.
— Нет, — сказал я. — Разве вы не видели, как эта плеть двигалась? Вот та, — показал я. — Она двигалась. Она меня подсекла. Честное слово. Я видел, как она двигалась!
Девочки только посмеялись над этим. Они решили, что я шучу, но мне было не до шуток.
Вглядываясь в темноту, я готов был поклясться, что видел, как плети ползают по полю, извиваются, сплетаясь и расплетаясь, вытягиваются и скользят по земле.
Я поднялся на ноги и потер лоб. Там, где я ударился, вскочила шишка. Крови не было. Но я точно заработал пренеприятный синяк.
Холодный ветер приятно освежил разгоряченное лицо. Если не брать в расчет хлопающие листья, на тыквенном поле царила тишина. Не кричали ночные птицы. Сверчки, должно быть, и вовсе попрятались на зиму.
— Пошли. Идемте в дом, — сказал я. — Хватит с нас на сегодня страстей-мордастей.
И вот тут-то передо мною взметнулась какая-то длинная тварь, и нацелилась мне в лицо.
— Змея! Змея! — завизжала Долли.
