Посторонних, к слову, помимо ректора было еще трое: две женщины, совсем молоденькая и постарше, и пожилой мужчина с ухоженной бородкой. Но меня в тот момент они не интересовали.
— Невозможно проявить то, чего нет! — бросила вызывающе. — А лицемерить, уж извините, я не привыкла.
— Останешься без вещей и карманных денег, — неожиданно ровно произнес мой мучитель.
Угроза подействовала. Изнутри меня будто огнем обдало.
Мамочка, как ты могла подложить единственной дочери такую свинью?!
Но какой-то бунтарский ветерок затушил пламя и, вместо того чтобы смиренно склонить голову, заставил гневно шипеть и отстаивать свою правоту.
— Меня похитили, напугали до смерти, собирались вымогать выкуп. Прости, что сбежала и сэкономила тебе кругленькую сумму! И за то, что осталась жива и не даю дорваться до маминого состояния, тоже прости… — Говорить дальше было тяжело, слезы почему-то жгли глаза.
— Несносная девчонка, ты сама не понимаешь, какую чушь несешь, — простонал Маркус и потер ладонями осунувшееся лицо.
Я хотела ответить, но меня опередили.
— Хватит, — мягко оборвала наши пререкания ректор. — Маркус, девочка говорит чистую правду.
— Осторожно, Эдитта, эта девчонка — сущий бесенок, — предупредил Пресинваль, исподлобья поглядывая на меня.
— Она устала, напугана, но пытается не показывать виду, — по-доброму улыбнулась ректор. — К тому же я интуитивно чувствую, если мне врут.
Надо же, какие они тут все добренькие… Просто противно.
Опекун сдался, но от меня не отстали. Сначала было короткое знакомство, из которого я узнала, что в кабинете, помимо ректора, Эдитты Сораль, сидят преподаватели по светлой магии, перемещениям и лекарскому мастерству. Затем начался допрос. Меня спрашивали о разбойниках, куда вели, как выглядели, что говорили. Враждебности, как Тайс, никто не проявлял, так что врать было особенно неприятно. Ненавижу это дело! Но против клятвы не пойдешь, вот и пришлось как-то изворачиваться. Повезло еще, что у них уже был рассказ воспитательницы Тайс, так что мне пришлось добавить совсем немного: что лица и фигуры похитителей закрывали заговоренные плащи с капюшонами и что моя магия опять взбунтовалась, я что-то там взорвала, все перепугались, а я сбежала.
Вроде поверили.
— Трин! — громко позвала ректор и позвонила в серебряный колокольчик.
Понятия не имею, в чем здесь магия, но воспитатель появился на пороге через минуту. Он явно не стоял под дверью. Тогда как услышал?
— Звали, госпожа Сораль?
