— Приказываю быть со мной совершенно откровенным. Обещаю: ваша совершенная откровенность не будет иметь никаких последствий. Все останется между нами, — и посмотрел в упор.
И попугай на его плече перестал чистить перья и тоже пытливо нацелился желтым глазом.
— Бог с вами, генерал! — Белопольский, изрядно ошарашенный всем увиденным, заставил себя говорить непринужденно. — Я всегда и во всем откровенен.
— Отвечайте! Что у вас там происходит?
— Где?
— В Думе, в губернской управе — откуда я знаю! Я слышал, решили совдеп устроить!
— Помилуй бог, генерал.
— Значит, и мер пока принимать не следует?
— Избави бог! Вас неправильно информировали. Не поминайте бога ежесекундно, князь. Так... Ну, ясно. В таком случае, чему обязан?
— У вас в поезде имеются арестованные.
— Да, большевики, смутьяны. Я везу их на фронт.
— Помилуйте, зачем, генерал?
— Думаете, расстреляю? Вот и ошиблись! Я велю вывести их за линию наших позиций и отпущу. Если они находят, что большевики лучше нас, пусть у них и живут, а нас освободят от своего присутствия, — он хохотнул, мертвые глаза блеснули. Попугай на его плече покачнулся, переступил с ноги на ногу. Горбатые крылья были у него точно бурка.
Белопольский понял: участь арестованных решена — их выведут в расход.
— Видели ли вы этих людей? — спросил он.
— Не испытываю интереса!
— Рискую вызвать ваше неудовольствие, генерал, но вас ввели в заблуждение. Вы арестовали не большевиков, а меньшевиков, которые сами борются с большевиками. Но — бог с ними! — ваши люди напрасно задержали и двух членов городской управы. За них я решительно поднимаю свой голос. Этот арест — козырь для наших врагов.
— Послушайте, господин, — в звонком голосе Слащева послышался гневный хрип. — Я требую от всех максимума работы для победы! Ничего вам не обещаю. Кого надо — повешу! Фронт будет диктовать тылу, а не тыл фронту! Я с фронта, и считаю: только потому у нас и остался Крым, что я расстреливаю подлецов. Все! Все!.. Больше ничего сказать не могу. До свидания...
— В таком случае я вынужден буду обратиться к главнокомандующему .
Голубые глаза Слащева стали сумасшедшими, полезли из орбит. Попугай запрыгал, захлопал крыльями, открывал и закрывал, словно зевая, серый клюв.
— Что?! — кричал Слащев визгливо. — К кому?! Хоть к черту! Дьяволу! Идите, исчезните, пока я вас не арестовал! Адъютант! Поручик! Проводите! Не сметь предъявлять мне ультиматумы! Повешу! Дух Керенского возродить задумали? Не выйдет, не дам!
