Во всем — в манере говорить, в нервных, повелительных жестах Врангеля, в коротких натренированных взглядах выпуклых глаз — чувствовался сильный и волевой человек. Неприятно поражала лишь необыкновенно длинная шея, без всякого утолщения переходящая в затылок и как будто кончающаяся уже где-то на макушке. Эта длинная, как у гусака, шея с плоским затылком придавала облику генерала отпечаток мальчишеской несуразности и легкомыслия и зачастую сводила на нет впечатление, которое производило на окружающих его удлиненное лицо с суровыми выразительными глазами и вся его высокая стремительная фигура...
— Он, видимо, казак, этот человек? — спросил молодой морской лейтенант соседа по столу.
— Нет, по-моему, он немец, — ответил тот. — Фон Врангель, барон.
— В этой дикой и необъятной стране ни в чем невозможно разобраться. Вес сложно и запутанно. Русские носят немецкие фамилии, и наоборот.
— Но этот немец-казак награжден нашим орденом. За что же? — вступил в разговор третий офицер. — Что он, собственно, свершил для Британии?
— Все политика, джентльмены. Король Георг приказал вручить ему орден за взятие Царицына.
— Что это, бывшая царская резиденция?
— О, нищий городок на Волге! Важный стратегический центр России, говорят.
— Вы забыли добавить, что он снова захвачен большевиками.
— Ими захвачена почти вся страна.
— За каким же чертом мы снова лезем сюда?
— Задайте этот вопрос адмиралу.
— Лучше самому сэру лорду Керзону.
— Достаточно, джентльмены! Оставим политику. Мы на военном корабле, наш долг — выполнять приказы. Извините, приходится напоминать вам...
Уходя из кают-компании, Врангель действительно думал о неотложных делах: он собирался подготовиться к заседанию Военного совета, к бою с Деникиным и, если возникнут, возможно, разные обвинения в его адрес, к должному и аргументированному отпору всякому, кто посмеет упрекнуть его хоть в чем-нибудь, — Кутепову, Слащеву, Драгомирову. Удара можно ждать с любой стороны, от любого человека. Бог знает, как группируются нынче в Крыму силы, кто с кем блокируется и кто станет главным его, Врангеля, противником на пути к должности главнокомандующего.
Первым делом следовало восстановить всю историю его отношений с Деникиным, подробно и обстоятельно. И объективно, обязательно объективно. Обратиться к документам и записям. Врангель давно был уверен в причастности своей личности к истории. Документы понадобятся для того, чтобы утверждать свою точку зрения. И опровергать недругов — сейчас я потом. Врангель хранил документы бережно, пуще фамильных драгоценностей; свои письма и телеграммы он приказывал готовить в нескольких экземплярах, чтобы второй обязательно оставался ему, и сам, никому не доверяя этого, ежевечерне, собственноручно и пунктуально подклеивал их в специальную толстую книгу, а когда она закончилась, завел себе точно такую же вторую и третью и для хранения их купил еще весною в Севастополе, большой, палисандрового дерева, старинный ларец с хитрым замком, изготовленным старым голландским умельцем.
