— Здесь русская земля и русские порядки, — мрачно прогудел Шадрин. — Надо их уважать!
— Я согласен с вами, господа, но их сиятельство впервые в России и многое ему еще не ясно.
После оглашения ряда документов устроили перерыв. В буфете Мицубиси взял Кострова под локоть и увлек его на балкон.
— Не обижайтесь, Богдан Дмитриевич! Разрешите вас так называть. Князь по-своему прав, он солдат, а значит, прямолинеен и прост. Цвет вишни — любимый у японцев, но военные его отвергают. Япония — своеобразная страна. Приемля все новое, что дает цивилизация, она продолжает свято хранить старинные обычаи и традиции. Князь Отани приверженец старины. Он живет в крохотном домике. В Токио он не пользуется автомобилем, выезжает на коляске рикши. Обедает в старинном ресторане, в котором едят палочками, сидя на ковре за низеньким, столиком… Вы еще не знаете нашу страну, а жить в дружбе можно, только хорошо зная и понимая друг друга…
Из-за роговой оправы очков на Кострова смотрели холодные немигающие глаза, смотрели враждебно.
Мицубиси стиснул пальцами подлокотники кресла, откинулся на спинку.
— Нам бы хотелось, чтобы русские власти ликвидировали деятельность социалистических групп, угрожающих безопасности, миру и спокойствию в Корее и Китае.
Костров улыбнулся.
— Мы запретили деятельность всяких социалистических групп, — скупым жестом он подчеркнул последние слова. — Нас за это ругают меньшевики, эсеры, кадеты… Особенно неистовствуют анархисты.
— О нет, это не то!
— Тогда я вас не понимаю.
— Вы шутите, Богдан Дмитриевич. Я бы хотел, чтобы вы точнее выразились. Знаете, если хочешь познать истину, учит японский мудрец Дайко-Сюнтай, начинай с себя…
Костров поглядел на часы.
— Кстати, где вы учились русскому языку? — спросил он.
— Я закончил в Петербурге юридический факультет. Россия — моя вторая родина!
Перерыв закончился.
Князь Отани заговорил о японских претензиях на тихоокеанское побережье, о тесноте на островах Японии, о капиталах, которые Япония могла бы использовать для помощи Советской республике в разработке естественных богатств.
Переводчик, сухощавый японец в сером костюме, почтительно стоял за креслам генерала, переводил, стараясь передавать все интонации своего шефа.
— Когда уйдут из тихоокеанских бухт ваши корабли? — неожиданно спросил Суханов. — Мы требуем, чтобы ваши корабли отошли в свои воды.
— Требуете? — Отани сжал мясистый кулак. — Вы смеетесь, господин мэр? Мы не можем вернуться к себе прежде, чем не восстановим должный порядок в России. Войска, которые находятся во Владивостоке, являются лишь частью тех, которые в скором времени должны приступить к обезвреживанию анархистских элементов, мешающих нормальной жизни не только русского народа, но и сопредельных с ним государств.
