— Брось травить табачищем воздух, — голос отца прозвучал глухо, повелительно.
— Привычка, батя, фронтовая.
— Привычка-а!.. Вредная привычка, ненужная.
Как в давно забытые дни, Тихон не посмел ослушаться, смял недокуренную цигарку в пальцах. Старик вновь подобрел, глаза прояснились. Когда Тихон подошел к коню, отец отстранил его.
— Сам сделаю, отдыхай, сил набирайся.
Старый конь повернул к отцу морду, хватал влажными губами за бороду, а отец тихонько ворчал:
— Будя, будя, ишь, целовальник нашелся!
Насухо вытер соломенным жгутом конскую спину, подвел к колодцу, сильными руками вытащил большое ведро, оно дрожало и качалось на цепи.
— Пей, пей, Гнедко, во здравие.
Отвел Гнедка в конюшню, легко перемахнул прясло из сосновых жердей, поманил рукой сына. Оба подошли к развесистой пихте.
— Пихта! — сказал старик, пытливо вглядываясь в сыновнее лицо. — Чуешь, как пахнет? Дух захватывает. А ты табачищем воздух травишь.
Тихон насупился.
— Отвык я, батя. Там все порохом, гнилью пропитано: без курева нельзя. Уж забыл, как и багульник цветет. Война!
Отец сделал рукой протестующее движение.
— Не войной человек живет, а трудом. Смотри, радуйся. Мастерица-то весна какие ковры на лугах повыткала — куда человеку, — старик перекрестился и, недоверчиво глянув на сына, добавил: — Велика сила всевышнего!.. Эдак-то… Нахватался, поди, тама всяких бредней, вот и сумление гложет. По старинке жить станешь или как?
Тихон задумался. Улыбка сошла с его лица. Хотелось избежать этого разговора, он и сам еще многого не понимал.
— Что же молчишь, аль язык задубел?
Тихон решительным движением выдернул кисет, задымил. Изумленный таким оборотом, отец хотел было вырвать цигарку, но вовремя остановился. Обдумывая что-то, долго молчал. Изменился сын. Когда-то озорные, горячие глаза похолодели, остыли. В зрачках притаилась решительность, беспощадность. Что-то властное, мужское отличало каждое движение сына.
— И водку, поди, лакать приучился?
Тихон сплюнул цигарку на землю, ответил:
— Всяко, батя, приходилось. Война!.. А по старинке, видать, не проживешь… Не спрашивай, я и сам блудаю в потемках. Дай очухаться — все напрямик выложу.
Старик насупился.
— Ладно, батя, не сердись. Все образуется, разберемся. А курево можно и бросить.
— Зелен еще, сынок, вот и не понимаешь, о чем беспокоится старое сердце. Разве в табаке дело? Кури, коли приятно. Не принято в нашей семье, но не спорить же из-за пустяков. Я, сынок, о том: родился человеком — голову в грязь не роняй. Время-то смутное, как без батюшки-царя Русь выстоит? Вот о чем думать надо, а табак что. Как хошь, но к нам, старикам, надо прислушиваться. Молодость плечами, может, сынок, покрепче, ну, а старость — головой.
