— Ну и отдирает моряк! — задорно прозвенел мальчишеский голос. — Отчехвостил хвастуна!
Коренной стоял над лежащим человеком, сокрушенно качая головой.
— Просил добром, а он кливера[9] распустил.
Атлет поднялся, выплюнул сгустки крови вместе с выбитым зубом и, не глядя на людей, поплелся к выходу из порта.
Коренной, выбежавший к пирсу, остановился.
— Братцы, — с дрожью в голосе выкрикнул он, — да это ж «Орел»!..
По пирсу прокатился недоумевающий говорок.
Коренной сорвал бескозырку.
— Боже ж мой, «Орел»! Вот где, батюшка, довелось встретиться. Боже ж мой! Я своего «Орла» по осадке и корпусу из тысячи узнаю. Даром, что ль, тридцать лет на нем швартовался: начал юнгой, кончил боцманом. Всю жизнь, чай, под андреевским флагом выстоял.
Щуплый старичок в монашеской скуфейке слегка толкнул боцмана в бок.
— Не путаешь ли, друже? Я ведь тоже на «Орле» хаживал. Что-то не похоже!
— Не похоже? — не оборачиваясь, вскинул боцман руку. — Гляди на форштевень. Во всем Тихом океане такого нет… своими руками бронзовым листом оснащал!
Старичок стал всматриваться.
— «Орел»! — срывающимся от волнения голосом проговорил и он. — Русское судно, и шлюпки по борту русские.
— А клепка-то, дед, клепка-то? Видишь?
— Вижу! Сердце заходит: чужой гюйс[10] на русском судне развевается. Мошенники, будь вы прокляты!
Старичок поднял над головой кулак.
— Помните, русские люди, о Цусиме, помните героев «Варяга». Не давайте воли супостату.
Боцман рванулся за старичком. Узнал он деда Михея, бывшего фельдшера с «Орла». Но тот уже исчез в толпе.
Высокий человек в черной шинели положил тонкую, затянутую в кожаную перчатку руку на плечо боцмана.
— Шумишь, боцман Коренной?
Коренной оглянулся, быстро надел бескозырку, кинул руки по швам.
— Здравия желаю, ваше благородие!
Сухо поблескивающими глазами высокий человек долго всматривался в морскую даль.
Из тускло отсвечивающих труб броненосца валил густой черный дым. Медленно поворачивались орудийные башни.
— Да, «Орел»… — задумчиво произнес он. — Русский эскадренный броненосец первого класса. Я его в бинокль, боцман, приметил, когда он проходил у маяка Скрыпылева. Видишь, славянские буквы не все сбиты. Гляди, вон под краской светится наше «ё».
Коренной горестно вздохнул.
— Дожили!.. «Орел» нацелил жерла орудий на родной дом… Эх, ваше благородие, горит сердце!
— Не Стессель да не князь Романов, не видеть бы микадо «Орла» в японской эскадре как своих ушей. Крепись, боцман, мы еще с ними за Цусиму и Порт-Артур не рассчитались.
