Вера повернула голову.
— Здесь живет генерал Власов. В чем дело?
— Простите, барышня, но здесь где-то бандит скрылся.
Подошел сторож Кузьмич. Он был в матросской форме, медаль за оборону Порт-Артура сверкала на его груди. Матрос служил на «Орле», отбывал плен с Дубровиным в Северной Японии, последние годы провел у Власова в Токио.
— Ты чего здесь орешь, вахлак? — угрожающе спросил он, постукивая деревянной ногой. — Проваливай!
Вахмистр повернул коня, задержался у адресной доски. Из-за ограды донесся его недоумевающий голос:
— Вроде верно… генерал-майора Власова дом. Чуть, станичники, не влипли.
Казаки, настегивая коней, поскакали дальше. Вера вместе с Кузьмичом перенесла раненого в домик, скрытый в густой заросли амурского винограда. Пришла Агния Ильинична. С раненого стащили рубаху, развернули залитое кровью американское знамя, обернутое вокруг тела.
Красногвардеец был ранен навылет в грудную клетку.
— Умрет парнишка, легкое пулей прорвало…
Кузьмич перекрестился. Агния Ильинична стала делать перевязку.
— Военком приказал… А ну, гад, сунься… а ну, еще… — выкрикивал в бреду раненый. — Ой, мама, ты моя мама!
— Совсем мальчик! — прошептала Агния Ильинична.
— Трофей следует сберечь, — деловито сказал Кузьмич. Он плотно скатал знамя, поманил Веру пальцем.
Они прошли в глубь сада, к дуплистой липе.
— Вот здесь, Николавна!.. Не забудь. Трофей особенный, не зря мальчишка жизнью рисковал.
Тяжело грохоча коваными колесами по мостовой, потянулись артиллерийские упряжки. Мерцая палашами, ехали японские кавалеристы. С развернутыми знаменами шли белогвардейские полки в новеньких английских шинелях. Гарцевали на конях бородатые калмыковцы. В белоснежных чалмах двигались колониальные французские войска.
Костров, одетый в купеческую поддевку, шел через порт. Гремели выкатываемые с кораблей орудия. По железным трапам грохотали солдатские башмаки. Отрывистые, как удары хлыста, раздавались слова команды.
Шестидюймовое орудие медленно кренилось, сползая одним колесом с трапа. Вот-вот сорвется и исчезнет в море.
Усталые, разомлевшие от жары японские солдаты безуспешно пытались водворить пушку на место. Она дюйм за дюймом кренилась к воде.
Улицы, спускавшиеся к бухте, заполняли ломовые извозчики, грузчики, деповские рабочие.
— И куда их, мурашей, столько нагнали? Зима скоро, как мухи передохнут. Ишь, вояки! Орудию на берег вытягнуть не могут, — раздумчиво произнес кто-то мощным басом.
Костров оглянулся. Позади него стоял огромный человек с огненно-рыжей бородищей по самый пояс, с гривой таких же волос на голове, с добродушными глазами. Живот великана был туго перетянут кушаком. Ветер раздувал плисовые штаны. Расстегнутый ворот парусиновой рубахи открывал толстую шею и грудь, дочерна прожженную солнцем, заросшую курчавыми волосами. Широченные плечи возвышались над толпой на целую четверть.
