Я прислушался к разговору и вновь страшно изумился. Мой коллега объявил женщине, что дело по вопросу лежавшего на набережной покойного бездомного, объезжая труп которого она врезалась в заграждение и разбила свою машину, можно, наконец, считать закрытым. Я сразу понял, что чувак за весь этот год надоил с нее прилично денег, чтобы изменить данные протокола и лишь теперь окончательно объявить ей, что в тюрьму она не пойдет.
Женщина вздохнула с облегчением, на ее лице появилось нечто, что можно с натяжкой назвать улыбкой. Она еще раз переспросила: «То есть это все, я могу больше не приходить к вам? Могу больше не волноваться? Все закончилось?» Мой коллега это подтвердил, отдал ей бумаги и выпроводил из кабинета.
Я сделал вид, что у меня зазвонил телефон, вышел вместе с ней и закрыл дверь. Я прошел за ней несколько шагов по коридору и окликнул по имени в том месте, где никого поблизости не было.
Она подняла глаза, примерно минуту пристально вглядывалась и наконец узнала меня. На лице ее изобразился такой ужас, что передать его словами просто невозможно. Только что она прошла через все круги ада, выбралась из него на поверхность, сделала глоток свежего воздуха, и тут я схватил ее за руку и дернул вниз, обратно в преисподнюю.
Я сказал ей, что хотел бы с ней поговорить. Сегодня вечером. «У меня дети, – ответила она, – две дочки, муж ушел, мы почти все продали, мне нечего вам дать».
Мне не нужно было ей объяснять, что я все понял: она подкупила моего коллегу, то есть совершила еще одно преступление, чтобы не сесть в тюрьму. Я знал, что она знала, что я знал.
Я спросил ее о другом. Что стало с тем бездомным? Нашлись ли его родственники?
Она вздохнула. Сказала, что родственники так и не нашлись. Полиция, конечно, особенно и не утруждалась, а она и не давила, старалась не высовываться, свои проблемы решала. Хотя тайно от полиции все-таки попыталась найти кого-то из близких, но так и не нашла, разумеется. Тогда она похоронила его сама на свои деньги.
Я попросил ее вечером отвести меня на его могилу. Наверное, она провела страшные часы в ожидании этого вечера. Каждая минута для нее длилась вечность. Честно говоря, я и сам нервничал. Наконец, смена моя закончилась, мы встретились и поехали на кладбище. Оно было за городом.
По дороге мы молчали. Мне и так все было понятно. Ей не хотелось нарываться. Она просто спокойно ждала, когда я ей озвучу, сколько хочу за то, чтобы не ворошить ее дело. Так же, почти не разговаривая, мы добрались до его могилы, светя телефонами. Было уже темно.
