Но тут из-за кустов появился Робин Гуд, или, чтобы быть более точным, Майк Уэстэрвей с тридцать восьмым в руке.
— Здорово, Холман, — заговорил он сквозь стиснутые зубы. — Полагаю, это потребовало больше усилий, чем убить Луизу сегодня днем?
— Если вы думаете, что я убил вашу сестру, вы ненормальный! — возмутился я.
— Значит, я ненормальный! Наверное, так оно и было, когда я вчера вечером не разобрался во всем происходящем после убийства Глэдис. — Дулом пистолета он указал мне на дом. — Почему бы нам не пойти потолковать с моей горячо любящей супругой? С вашей настоящей клиенткой, а? — Он рассмеялся. — Какая ирония судьбы для вас, Холман! А я-то хорош! Истина все время торчала у меня под носом, а я никак не мог ее разглядеть. Но, полагаю, вы с ней с самого начала все обговорили?
— Если бы я понимал, о чем вы бормочете, возможно, я мог бы вам что-то ответить!
— Нажимайте на звонок! — приказал он. — Потом мы получим правдивые ответы, мерзавец!
Когда я уже начал подозревать, что мой палец навечно прирос к кнопке звонка, дверь наконец отворилась. На пороге стояла Фэбриелла Фрай, уподобляясь ангелу возмездия в день Страшного суда. Ее лицо потемнело от ярости, глаза только что не метали молнии, но обещали неминуемую грозу, которая должна была разразиться надо мною. Когда она затрясла головой, ее золотые волосы рассыпались по плечам.
— Я могла убить вас, Рик Холман! — зашипела она. — Может быть, я это сделаю сейчас.
Стоящий за мною Уэстэрвей неожиданно толкнул меня в спину, я полетел вперед и столкнулся с Фэбриеллой, почувствовав упругость ее грудей под тонким шелком ночной сорочки. Какое-то мгновение мы как бы боролись, потом она восстановила равновесие и дала мне пощечину.
— Вы что, сексуальный маньяк? — завопила она. — Я убью вас! Я вырву ваше сердце и заставлю…
— В этом отношении мы будем заодно, беби! — фыркнул Уэстэрвей.
Она замерла с открытым ртом, уставившись на него, пока он не спеша прошел в холл и запер за собой дверь.
— Майк!.. — К ней вернулся голос. — Что ты тут делаешь?
— Я привел назад Холмана для дружеской беседы, беби. Мы уютненько сядем и потолкуем. После этого я намерен всадить в Холмана пару пуль, причем именно в те места, куда он всадил их моей сестре. Возможно, я проделаю то же самое и с тобой, беби. Все зависит от того, насколько охотно ты станешь мне помогать.
Ее васильковые глаза были широко раскрыты от ужаса, она несколько минут растерянно смотрела на него, потом повернулась ко мне:
