— Вот, вот, — почти торжествующе выкрикнул Тихон Петрович, — СВД. Значит, это и есть адский снаряд.
Глаза его блестели. Нескладная фигура выпрямилась. То, что его вечные страхи наконец оправдались, доставляло какое-то неизъяснимое, странное наслаждение.
Агафья Ефимовна, как подкошенная, опустилась на стул. В первый раз за всю жизнь она испытала подлинный страх.
— Так вот, — все больше и больше входя в роль, ораторствовал Тихон Петрович. — Вот явится к нам ГПУ и спросит: «Вы Тихон Петрович Кусачкин-Сковорода?» — «Я». — «А чем вы занимались до семнадцатого года?» — «Кустарь-одиночка». — «А что вы можете сказать касательно этого аппарата, откуда вы получили его и не есть ли вы член «Союза великого дела?» И пойдут, и пойдут...
— А потом-то что?— одними губами прошептала Агафья Ефимовна.
— А потом известно что — тюрьма, а то и расстрел.
Произнеся последнюю фразу, Тихон Петрович весь как-то осел, словно из него вынули кости и осталась одна мякоть. Все оживление и минутный пыл исчезли. Он отчетливо представил себя сидящим в тюрьме.
Всю ночь проговорили супруги, тяжело ворочаясь в постели.
— Тиша, а Тиша, а ежели его в колодец бросить, — шептала Агафья Ефимовна.
— Найдут, — угрюмо отвечал Тихон Петрович, — первым делом будут в колодце искать.
— А, может быть, в печь заделать.
— Как же можно, а ежели он там разорвется.
И только когда в щелях ставень закачался мутный рассвет, супруги решили закопать аппарат подальше за городом.
— Завтра ночью, — пробормотал Тихон Петрович.
— Завтра, — сонно ответила Агафья Ефимовна.
До позднего утра снились ей три огромные буквы СВД. Они кривлялись, строили рожи, высовывали языки, а она бегала за ними с лопатой. Тихон же Петрович сидел верхом на адской машине и почему-то не своим голосом пел «купи ты мне, матушка, красный сарафан». А рядом толстый военный беспрерывно стрелял из пушки вверх.
Целый день Тихон Петрович ходил, словно опущенный в воду. Работа не ладилась. Он с утра неправильно установил аппарат, смотрел невидящими глазами в фокус и деревянно повторял знакомые слова:
— Смотрите сюда.
— Голову налево.
— Улыбнитесь.
— Спокойно, снимаю.
А вечером, проверяя негативы, он с ужасом заметил, что аппарат был неправильно установлен и потому на фотографии вышли одни туловища без ног и без головы.
Агафья Ефимовна тоже ходила как потерянная, даже есть и то не хотелось. К вечеру небо заволокло тучами.
— Погода благоприятствует, — решил Тихон Петрович и ему стало легче.
