Конгаров получил пулю в грудь. Кровь залила ему истлевшую от пота рубашку и запеклась сгустками. Едва Сыхда, уже не надеясь ни на что, подошел к нему, Матыга сказал раненому:
— Кто стрелял вас? Откроешь правду — мы тебя вылечим. Домой отпустим!
Сыхда в ярости потряс вскинутыми кулаками:
— Конвоиры отказались стрелять!
— Молчать! — ожесточенно крикнул на него Матыга.
Тревожный, умоляющий взгляд Сыхды встретился с уже погасавшим взглядом Конгарова. От коммунара, и только от него, зависела сейчас жизнь Кирбижекова. Это понимал он, понимали и все остальные, некоторые из бандитов схватились за оружие.
— Так кто?
— Вот он, — Конгаров показал на Сыхду. — Он убил конвоиров. Он расстрелял нас.
— Врешь, сволочь! — не в состоянии сдержать себя Матыга в гневе выстрелил в коммунара.
Конгаров захватал ртом воздух и стих.
— Зачем ты не сдержал слово? — отвердевшим голосом спросил атамана Сыхда. — Ведь он сказал правду.
— Везет тебе, Чыс айна! Идем пить! — пряча в кобуру наган и, жмурясь от хлынувшего в лицо солнца, проговорил Матыга.
Чоновцы ударили внезапно. На розовом мглистом рассвете, когда еще едва обозначились придавленные росой кусты и сонные деревья, без шума поснимали часовых и всею своей силою обрушились на еле приметные в высокой траве землянки и палатки матыгинской банды.
Казалось, операция полностью удалась, никому из бандитов не суждено уйти из свинцового кольца — так плотен был прицельный огонь чекистов, так отважен и дружен был их натиск. Ошалелые, еще не понявшие со сна, что же произошло, люди выскакивали из своих нор и тут же падали налево и направо, сраженные насмерть. Но так было лишь в самом начале схватки. Затем бандиты, немного пришедшие в себя, пустили в ход бомбы и гранаты, цепь чекистов в нескольких местах разомкнулась, и группы бандитов, отстреливаясь на бегу, хлынули в повитое туманом чернолесье.
Выскочившая из окружения часть банды, в которой оказался Сыхда, после стремительного дневного броска в темные лесистые горы, обосновалась в заброшенном охотничьем зимовье. Срубленная из толстых лиственничных бревен избушка, нахохлившись, стояла прямо на ключе, бившем из-под земли двумя шапками-наплывами.
Здесь не было даже обычных для промысловой тайги троп, а у речки, на камнях и в траве, сплошь находили медвежий помет — таким диким, давно уж заброшенным выглядело это облюбованное бандой место.
— Мы тут много лет жить будем, и никто нас не найдет — говорили повстанцы, изрядно напуганные недавним разгромом.
