И тут он замолчал и с явным изумлением посмотрел на меня. Что-то плохое с Ритой? Ну конечно, с Ритой, он же ее врачу звонит. Но вряд ли плохое – взгляд его был полон удивления, даже недоумения, но ничего похожего на огорчение. Потерпи, Феликс, уговаривал я сам себя, сейчас, сейчас все узнаешь. Пусть он только договорит.
– Вы уверены?.. А кто?.. Понимаю. Ну что ж, могу ли я вам перезвонить после операции? Да, завтра утром. Хорошо.
Алекс повесил трубку и медленно, с каким-то сомнением обернулся ко мне:
– Ее уже готовят к операции, – сообщил он в полной растерянности. – Деньги поступили полчаса назад.
Глава 3
Жертвоприношение: акцепция[3]
15.12.2042. Город.
Усадьба Алекса. Герман
Человек, который смотрел на меня, выглядел, прямо скажем, весьма паршиво. Волосы всклокочены, щеки впали, на них топорщится неопрятная трехдневная щетина с заметной проседью. Под глазами – темно-сизые мешки. А сами глаза как-то нехорошо, неестественно блестят. Даже в контуре губ заметно что-то болезненное. В общем, неприятный тип. Но есть одно «но» – этот человек я сам. Я смотрел в зеркало, собираясь все-таки побриться.
Да, в последнее время я как-то слишком много пью. Нет, даже не так. Последнее время я практически не просыхаю. Просыпаясь, сразу тянусь к стакану и только после хорошего глотка виски могу встать с постели. Я кое-как реанимирую себя к обеду, перекусываю чем-то на скорую руку и пытаюсь что-то сочинить. И, разумеется, у меня ничего не выходит. Аб-со-лют-но ничего не выходит. Потому что максимум через полчаса «работы» я переключаю компьютер на видеозапись одного из своих балетов. А там – она.
Теперь она живет только в памяти моего компьютера и моего изрядно проспиртованного мозга. Наяву ее больше не существует. Наяву есть киборг с ее внешностью, со смутно напоминающей ее манерой двигаться, с ее, черт побери, улыбкой – но это не она.
Иногда, когда Алекса нет дома, я спускаюсь вниз и спорю со священником, который по-прежнему живет у нас в доме. Отец Александр почти оправился от побоев и опять служит в маленьком приделе нашего городского собора. Уходит он рано утром, чтобы вернуться к обеду и вновь уйти ближе к вечеру. Хотя его вера нынче не в чести. Теперь время унитаристов и прочих странных сект, в которых поют осанну Ройзельману – тому самому дьяволу, из-за которого я потерял жену. Я ненавижу его люто, голыми руками бы придушил, но реальнее застрелить папу римского во время пасхальной службы в соборе Святого Петра, чем этого морщинистого, сутулого, похожего на стервятника выродка.
