Он повернулся ко мне:
– Нам надо срочно поехать в собор. Там Феликс и Рита. У Риты проблемы. Да и у Феликса тоже. Уладим все это, а потом вы с Феликсом отправитесь за Марией.
И мы пошли ловить такси.
23.12.2042.
Сторожка лесного участка 11-083. Мария
Страшно.
Совершенно одна, в каком-то Богом забытом месте. Моя сестра – в больнице после аварии, и аварию эту наверняка подстроили. Значит, Рита все еще в опасности, в покое ее не оставят. А ведь кроме нее у меня никого нет. Почти никого. На этом мрачном фоне как-то уже совсем неважно, что за мной самой охотятся, и не просто какие-то охотники за головами, а сама почти что всемогущая Корпорация, к которой даже сверхдержавы ходят на поклон, выклянчивая квоты на АР.
Какая странная все-таки штука – власть. Какая-то ортопедическая фирма теперь стала решать судьбы целых народов, целых рас. И это тот самый Фишер, который начинал с кустарной протезной мастерской! Я знала, что Китаю, Индии, странам Африки и Латинской Америки Фишер выделяет АР с большой неохотой. И те вынуждены смиренно вымаливать «еще немного», а потом «еще немного». Его Всемогущество Господин Фишер! А за его спиной маячит зловещая фигура Ройзельмана, вероятно, считающего себя живым богом на Земле.
Чудовищно. Но еще чудовищнее и невероятнее – как стремительно человечество смирилось с подобным сумасшествием. Как будто так и надо. Женщины не просто жертвуют собой, они делают это с такой охотой, как будто все в их головах перевернулось. Да. Все перевернулось в этом мире.
Мысли немного отвлекали меня, но я все равно каждые десять-пятнадцать минут вставала, чтобы посмотреть в каждое из четырех окошек. Двери плотно заперты на засов, и входные, и внутренние. На столе – ружье, которого я тоже побаиваюсь, и похожий на игрушечный пистолет тазер. Макс показал мне, как стрелять из того и из другого, но я не уверена, что смогу это сделать, если возникнет такая необходимость. Боюсь, у меня от страха просто затрясутся руки. Я все-таки ужасная трусиха. А тут, в довершение ко всем моим страхам, над окружавшим домик лесом начал кружиться ворон. Круг, другой. Потом тяжело садился на одну из вершин (они качались от ветра, но ворону было все равно, а может, и нравилось), отдыхал, озираясь по сторонам, потом перелетал на другое дерево – и все это молча, без обычного своего зловещего карканья и скрежета. Мне почему-то казалось, что он прилетел за мной из города, где я частенько его видела. Я пыталась себя убеждать, что это глупости, что ничего особенного в этой птице нет, самый обычный лесной ворон. Он просто живет здесь, и ему нет никакого дела до сторожки. И все равно боялась.
