Увидев кроительский знак, Пина опрометью бросилась в кладовые. Замок на заветной двери был сорван, а запасов усмарила как не бывало. «Воры! Обокрали! — закричала принцесса-фея. — Коварный Дерг упер мой усмарил!» Однако долго метаться в слезах ей не пришлось — в покои вошли вислоносые, и их командир объявил, что именем Правителя Эль-Бурегаса особа по имени Пина Уткинс арестована и лишена всех должностей и титулов. Возмущению Пины не было предела.
— Это я-то особа? Да я… Да я вас в студень! Да я вас в замороженной горчице замурую, а после запеканку сделаю!
Вислоносые недоверчиво покосились на своего предводителя. Тот, быстро осмотрев руки арестантки, кисло ухмыльнулся и, зажав ей рот ладонью, потащил к выходу.
За воротами резиденции все было не так как раньше. Население Ласиоты, уже привыкшее свободно сновать туда-сюда по улицам, опять забилось по щелям и не высовывалось. Редких прохожих останавливали патрули. Кругом белели повязки и громыхали повозки с военным имуществом.
Мимо проволокли связанных гномов. «Наверное, из какого-то загородного рабуца», — подумалось Пине. И тут до нее дошло: «Да это же кроительский переворот! Я все проспала!»
Гномов повели в городскую тюрьму. Арестованная высвободила рот и замотала головой:
— И меня сюда?!
Но вместо ответа получила толчок в спину. Заданное направление не оставляло надежды на ошибку.
Последнее время темница пустовала — туда не сажали даже пойманных уклистов, но теперь она вновь обрела «постояльцев». Мрачные казематы были битком набиты неблагонадежными с точки зрения кроителей согражданами, а также пришельцами с материка, которые не успели или не захотели эвакуироваться перед закрытием переходов.
Очутиться в тюрьме через несколько часов после того, как ты был всемогущим чародеем — ощущение не слишком приятное, да к тому же в камере битком набитой гномами — такой кошмар и в страшном сне не приснится. Гномы сидели, лежали, стонали, сопели, храпели, пыхтели, но ничего не говорили.
— У, сычи бородатые, — бурчала под нос Пина, поеживаясь от зябкой сырости, — так и зыркают из углов!
Гномов она недолюбливала. Третий народ весьма прохладно относился к торжественным появлениям ее милости, да и к чародейству вообще. Какая уж тут приязнь. Теперь ей казалось, что гномы даже посмеиваются над ней. Ей так и слышались бросаемые в бороды усмешки: дескать, нет у тебя усмарила, и твоей волшебной особы тоже нет — так, недоразумение одно.
* * *
На второй день заточения в застенок втолкнули мальчишку-хойба, наверное, места в других камерах уже не было. Судя по всему, гномье общество парня тоже угнетало.
