Гогай так и подпрыгнул.
— Она не будет смеяться.
— Ей будет неловко.
— Она не будет смеяться, а все потому, что ты не скажешь ей, что любишь ее, как ты говоришь.
— Это нужно!
— Ничего не нужно, ничего! Ни слова!
— Ты знаешь, это ведь тоже видно, как и все остальное.
— Согласен, но, как и все остальное, пока не сказано, это не сказано! Доверься старшим, Рике! Молчи, иначе твоя Патрисия так и будет твоею только в мечтах. Она будет издеваться над тобой. Она будет играть с тобою. Не нужно открываться до такой степени, иначе ты получишь оплеуху прямо по морде. А это больно! Любовь — это серьезно. Это тебе не шуточки. Если хочешь выиграть, не нужно тащиться туда с цветами.
Анри небрежно пожал плечами.
— Мне плевать, выиграю я или нет. Я хочу жить три недели. Не порть мне удовольствие. У нее кожа, как у ребенка, такая свежая, такая…
— Ладно. Это все очень старая песня, я пел ее своей Клотильде, своей бедной жене, похороненной в Бенё, она имела такое же счастье когда-то в таком же августе. Но это обман! Твой замысел, однако, — это прежде всего увиваться за ней. Если бы такого замысла не было у тебя, то, может быть, он пришел бы ей в голову относительно тебя.
— Ты думаешь, — спросил Плантэн, охваченный безумной надеждой, — что это возможно?
— Это уже случалось несколько раз с тех пор, как земля вертится, и, разумеется, может случиться опять. Если ты будешь держать рот на замке, это должно случиться.
— Спасибо, Гогай, спасибо. Я ничего не скажу. Ни слова.
— Это тебя надо благодарить за то, что ты здесь.
Они выпили по последней, и Гогай изложил свой план военной операции. Поскольку Пат изъявила желание увидеть картины Плантэна, ему хорошо было бы показать ей что-нибудь иное, нежели почтовый календарь. Прежде всего нужно создать в комнатах артистический беспорядок и убрать все, что может напомнить о существовании детей.
— Что касается картин, тебе повезло — я их тебе найду.
— А ты не врешь?
— Не беспокойся! Я знаю парня, у которого есть талант.
— Откуда ты его знаешь?
— Клиент. Мы частенько беседуем. Как-то вечером после моей работы мы даже выпили вместе аперитив. Я вижу его каждые два-три дня. И поговорю с ним о тебе.
— Откуда ты знаешь, что у него есть талант? Это он тебе сказал?
— Однажды у него с собой была одна картина, она мне понравилась.
— Мне понравились бы оленихи на поляне.
— Да нет, это совсем не то. Я же говорю тебе, что он талантлив.
— Хорошо… Тем лучше… Но давно ли ты стал любителем искусства?
