Дверь закрывается. Он слышит, как щелкает задвижка.
– Инес тебе про это рассказывала? Про дыхание небес.
– Нет.
– Ты сам придумал?
– Да.
– И кто же там, на небе, вдыхает и выдыхает и дает дождь?
Мальчик молчит. Сосредоточенно хмурится. Наконец качает головой.
– Не знаешь?
– Не могу вспомнить.
– Не важно. Пошли расскажем твоей маме новости.
Инструменты не пригодятся. Вся надежда – попросту на длину проволоки.
– Может, сходите погуляете? – предлагает он Инес. – То, что я сейчас буду делать, не слишком аппетитно. Не стоит нашему юному другу на это смотреть.
– Я бы лучше вызвала настоящего слесаря, – говорит Инес.
– Если мне не удастся это исправить, я пойду и найду вам настоящего слесаря, честное слово. Так или иначе унитаз мы вам починим.
– Не хочу гулять, – говорит мальчик. – Хочу помогать.
– Спасибо, мой мальчик, ценю. Но тут такая работа, в которой помощь не нужна.
– Я могу подавать тебе мысли.
Он взглядывает на Инес. Что-то несказанное происходит между ними. «Мой умный сынок!» – говорит ее взгляд.
– Это правда, – говорит он. – С мыслями у тебя все хорошо. Но увы – унитазы бесчувственны к мыслям. Унитазы – не из мира мыслей, это грубые предметы, и работа с ними – грубая работа, не более. Так что пойди погуляй с мамой, а я пока займусь делом.
– Почему мне нельзя остаться? – говорит мальчик. – Это же просто какашки.
У мальчика в голосе новая нота – нота вызова, и она ему не нравится. Мальчик задирает нос от похвал.
– Унитазы – это унитазы, а какашки – не просто какашки, – говорит он. – Есть вещи, которые не то, что они есть, не всегда. Какашки – из этой категории.
Инес дергает мальчика за руку, краснея от ярости.
– Идем! – говорит она.
Мальчик качает головой.
– Это мои какашки, – говорит он. – Хочу остаться!
– Это были твои какашки. Но ты их выбросил. Избавился от них. Больше они не твои. Ты на них больше не имеешь прав.
Инес фыркает и удаляется в кухню.
– Когда они попадают в трубы, это уже ничьи какашки, – продолжает он. – В канализации они объединяются с какашками других людей и превращаются в просто какашки.
– Тогда чего Инес злится?
Инес. Вот как он ее зовет. Не мамочка, не мама?
– Ей неловко. Люди не любят говорить о какашках. Какашки воняют. В какашках сплошь бактерии. Ничего хорошего в какашках нет.
– Почему?
– Почему что?
– Это же и ее какашки. Почему она злится?
– Она не злится, она просто чувствительная. Некоторые люди чувствительные, это их природа, тут не спросишь, почему. Но это не обязательно, потому, как я тебе уже сказал, что с некоторого момента это уже ничьи какашки, а просто какашки. Поговори с любым слесарем, он тебе то же самое скажет. Слесарь не смотрит на какашки и не говорит себе: «Как интересно, кто бы мог подумать, что вот эдак сеньор Икс или сеньора Игрек какает!» Слесарь – он как гробовщик. Гробовщик же не говорит про себя: «Как интересно!..» – Тут он умолкает. «Меня несет, – думает он. – Я слишком много говорю».
