— Мне интересно, как она видит, — признался слингер. — И как слышит.
— Система зеркал и струн, — объяснила птица. — В трубах, под землей, под водой и в древесине. Теперь изволите перейти ров?
Мексиканец осторожно ступил в зеленую гладь. К его удивлению, болото оказалась маскировкой: под тонким слоем ряски скрывался бетон.
— Жду вас наверху, господа, — прохрипела медная птица им вслед.
Помогая друг другу, они пересекли невидимый мост и направились вверх, по каменистой тропке, огибавшей холм.
— Что я скажу ему? — спросил Пепел негромко.
— Ты солдат. Ты ружье принес чинить, — отозвался Пако. — А я дорогу показал. Что еще неясно?
— Почему сам принести не мог?
— Видишь ли, компа, сеньор Чарли-Куклодел, он… патриот. — Мексиканец ухватился за корни и вскарабкался на скалистый выступ. — С таким фрихолеро, как я, он деньги обсуждать не будет. Оружие — тем более, не-е-е.
— Кто-то сказал «деньги»?
— А-а, — Пако оглянулся, взбираясь по тропе. — А вот об этом ты вообще лучше не думай. Ты солдат, молодой, красивый. С тебя товар — с меня купец. Как-нибудь сочтемся, поверь.
Тропинка извивалась всё круче. Пока двое гостей, успевшие изрядно взмокнуть, взобрались на выступ и перевели дух, солнце давно покинуло кайму Скалистых гор и вовсю сияло в безоблачном небе.
Перед ними раскинулся каменный забор, а еще выше, уж вовсе в горной вышине, парила на параболическом рельсе смотровая капсула, похожая на кабину шагателя.
— Ты видал, — пробормотал торговец. — Сидит в скорлупке, что твой паук. Струны кругом свои протянул.
— А почему Куклодел? — вполголоса спросил Пепел. Он вытер лоб, качнулся на каблуках и глубоко вдохнул. Кабина Чарли-Куклодела заскользила к земле, поскрипывая зубчатой передачей.
Пако поскреб за ухом.
— Он заводных кукол делает. Тебе, слингер, каждое американское слово нужно объяснять?
— Чудесное утро, господа, — мастер уже покинул капсулу и шагал к ним, в знак приветствия приподняв котелок. Он склонился перед американцем. — Чарлстон Бэббидж, эсквайр.
— Мне нужно починить винтовку, — Пепел неловко провел пальцами по кавалерийскому шлему, не сразу нащупав короткие поля.
Хозяин сдвинул решетку ворот. К удивлению слингера, по ту сторону, между замшелым забором и стеной холма раскинулся целый особняк. Строгий и разухабистый одновременно, он выдавал в хозяине англофила — или, по крайней мере, мифолога-викторианца. Из прорези в куполе домашней обсерватории в небо пялился телескоп, а на громоотводе шмелем гудел необычной формы флюгер.
