поделилась только с тобой, дочь моя! Ты — чудо! Знай, судьба женщин
определяется звездами, а счастьем и обольстительностью их наделяет богиня
Эпит-Анаит. Почитай и люби ее! И может, только ее...»
_______________
* Зеркалами тогда служили отполированные серебряные пластины.
Да, вот так-то! А зачем вообще нужны все другие боги? Никому не
нужны. Пусть все они сольются с сутью породившей их Эпит-Анаит. Всего один
бог! Всего один...
Мари-Луйс вспомнила мужа, и в ней поднялось чувство вины. Она, увы,
не полностью, не без остатка предана ему. Ночами мрачная тень нависает над
ее изголовьем. Бог-сон уносит Мари-Луйс далекими тропками. Иная душа
прельщает царицу. Все замирает в ее околдованном существе. Отчего это так?
Где предел, где ключ к разгадке?..
Часто, очень часто эти думы одолевали Мари-Луйс и пугали ее. Но жажда
наслаждения не знает границ...
Мамка одела царицу, и наряды скрыли всю силу и прелесть ее наготы.
Посвежевшая после сна, Мари-Луйс казалась еще более прекрасной. Но в
глубине души ее угнетала необъяснимая тревога: неужто Эпит-Анаит не
вдохновляет ее?..
В зеркале скользнул чудесный луч...
К вечерней трапезе царицу ждали властитель Нерика, полководец его
войска, правитель дворцового гарема. Тут же были верховный жрец Арванд
Бихуни, старшая жена властителя Нерика и ее дочери.
Вдоль стен зала тянулись устланные звериными шкурами низкие диваны, а
перед ними тоже невысокие столы, заставленные серебряными и золотыми
кувшинами и столовой утварью. Языки пламени факелов и светильников,
отражаясь, зажигали бликами своих отсветов стекло сосудов, полнящихся
винами и пивом. Над кушаньями курился ароматный пар.
Арванд Бихуни освятил пиршественный стол. Все стоя подождали, пока
сядет царица. Мари-Луйс взяла за руку старшую жену властителя и усадила ее
рядом с собой. Та была очень польщена. Властитель принялся сам разрезать
изжаренную на вертеле косулю и затем положил лучшие куски царице, а уж
после нее и всем другим.
— Угощайтесь! Дом мой беден, но сердце богатое. Возрадуемся
благоволением богов!..
Все безмолвно принялись за еду.
Царице снова вспомнился муж. Отчего бы в такую минуту, когда все
молчат, только челюстями работают? Ей налили вина. Она выпила с именем
Каранни на уме.
В углу у стены смиренно стояли семь юных девиц, и среди них
