дозорами и воинским гарнизоном. Царство это огромное, тянется на запад до
самой Фригии, на юг до Лугги, на север до Арзавы*. Если из Нерика
пуститься в путь до хеттского города Иштитту, целых шесть дней надо ноги
сбивать, а от Иштитту до Арзавы, чтобы в море окунуться, в пять раз того
больше добираться надо.
_______________
* Ф р и г и я и А р з а в а — древние государства в Малой Азии;
Л у г г а — южная часть Хеттского царства.
Мари-Луйс знала про все эти расстояния и удивлялась, почему ее люди,
давно уже отправленные в пределы Хеттского царства, не возвращаются. Она
стала подозревать, нет ли среди ее приближенных предателей, которые
сообщают хеттам о засылаемых ею лазутчиках. Может, это даже сам великий
жрец Кама Вараш. Он ведь из хеттов... У Мурсилиса дьявольский аппетит, он
спит и во сне видит, как бы заглотнуть Нерик. Но этому не бывать. Руки
коротки, хоть не раз пытался. До храма Мажан-Арамазда и до его золоченого
алтаря добраться не легко. Всякий раз, как только Мурсилису удавалось
ступить на противоположный берег Тер Мадона, армяне топили хеттов в их же
крови. Зато теперь Нерик заполонили хеттские жрецы.
Мари-Луйс знает, что Мурсилис нагло объявил своим военачальникам,
мол, если армянская царица хоть раз почтит его ложе своим роскошным телом,
он вернет ее супругу Каранни тегарамские и торгомские земли.
Говорят, этот Мурсилис пользуется благосклонностью женщин. Любопытно
было бы его увидеть... Но каков наглец!..
Хеттские жрецы шныряют по всему Нерику. Зачем они здесь? Неужто
только на моление явились?.. Таги-Усак рассказал ей, что Каранни, да будет
вечно благоволение богов к нему, выдворил послов Мурсилиса и уничтожил его
грамоту. Прекрасно!..
Зачем водой заливать огонь, если этот огонь — твое божество...
Царице были отведены небольшие уютные комнаты наверху, в башенной
части. Оттуда ночью прекрасно просматривалось все небо.
Полы были устланы ворсовыми коврами и белыми кошмами. Каменные стены
увешаны шкурами диких животных, а местами ярко расписаны. Тут же висели
рога, старинное оружие, у стен на бронзовых треногах стояли скульптурные
изображения разного рода богов и идолов с белыми глазницами и бегущая
косуля — герб Нерика. В священной чаше горел огонь. Мари Луйс подлила в
него масла. Голубое пламя бездымно качнулось, пахнув ладаном.
А у Таги-Усака кудри полыхали, как огонь в этой чаше, и глаза будто
