Об этом маленьком, лысом, умном и злом человеке. С самого начала Юлиан не мог отделаться от чувства, что его невзлюбили. Во время их первого разговора Вельнер сидел за громадным письменным столом в своем затемненном кабинете, истинные размеры которого не поддавались определению, так как за спиной начальника все тонуло в тени. Вельнер откинулся назад, сложил руки за головой, подтянул колени к животу, поджал ноги и вкрадчивым голосом сказал:
— Дорогой мой, я не уверен… — На несколько секунд умолк, словно о чем-то задумался. — Не совсем уверен, что ваше место здесь, понимаете?
Юлиан молчал. Он понимал очень хорошо. Но продолжал смотреть в пол, делая вид, будто ни о чем не догадывается. Вельнер пожал плечами и меланхолично продолжал:
— Ну ладно, как хотите! Поскольку мы питаем безграничное доверие к вашему брату… Втянетесь в работу, это нетрудно, собственно, мы здесь ничего не… Мальхорн вам все покажет. И кланяйтесь вашей жене!
— Я не женат.
— Ну, не важно.
Вельнер подался вперед, и вдруг его глаза сверкнули, хотя Юлиан уже ни за что не ручался. Он разглядел на столе глобус, подставку с дорогими ручками и маленький янтарный шарик.
Ему выделили место: письменный стол, компьютер, телефон и кучу бумаг, о назначении которых он даже по прошествии многих недель не имел ясного представления. Это были отчеты об авариях, несчастных случаях, катастрофах, выраженные в цифрах: сколько бы там, за окном, ни набралось человеческих судеб, все они подвергнутся обработке математикой. Тридцать один процент супружеских пар обзаводятся детьми, сорок процентов всех вступающих в брак разводятся, в возрасте между тридцатью семью и сорока. И еще до Нового года один процент из ныне живущих отойдет к праотцам; четыре процента от этого числа погибнут в результате несчастных случаев — в аварии, от удара током, а кому-то суждено утонуть; двадцать четыре процента унесет рак, у пятидесяти четырех — сдаст больное сердце. И совершенно не важно, что замышлял или на что в конце концов решался каждый отдельный человек, — расчеты все равно оставались незыблемыми.
— От чего это зависит? — поинтересовался однажды Юлиан. — Отчего окончательные показатели и прогнозы никогда заметно не расходятся?
— Простите, не понял? — Его коллега, толстогубый Мальхорн, безучастно посмотрел на Юлиана. Они сидели в столовой, пахло едой, их разделяли две уже неполные тарелки с супом.
— Я вот тут подумал: все ведь случайно и в любой момент может измениться… Я хочу сказать: ведь может все обернуться иначе?
