— Есть и еще кое-что, — продолжал я. — Хотя эти торги доставляют мне огромное удовольствие, не заходите за сто кусков, я не восприму этого, помните свои слова? Думаю, вы заплатили кому-то за убийство Луис Тил. Большое жюри затянет петлю на вашей шее. Меня же интересует тот парень, который изготовил бомбу и заложил ее в машину. Мне нужен именно он.
— И что вы с ним сделаете, когда найдете? — усмехнулся Гроссман.
— Убью его, — просто ответил я. — Когда взорвалась бомба, дело стало касаться лично меня.
— Дохожу до вашего потолка, — сказал он. — Сто тысяч.
— Игра не состоялась. Не подумайте, что это для меня несоблазнительно, но с эдакими деньгами я еще, чего доброго, начну покупать девушек, которые сейчас любят меня за так.
Гроссман закурил еще одну сигарету, и теперь его тонкая, как пергамент, кожа, обтягивающая лицо, приобрела кладбищенский, серый оттенок.
— Вы приняли очень серьезное решение, Уилер, — хрипло произнес он. — А ваше решение — это также и мое решение.
— О чем вы, черт побери, говорите? — теряя терпение, спросил я.
— С этого момента вы становитесь угрозой для моей безопасности, — напряженно выговорил он. — Страшной угрозой, может, самой большой из всех, которые мне встречались. Вы — проблема, которую нужно решить. Я не могу убедить вас в своей невиновности?
— Не можете, — согласился я.
— Я не могу подкупить вас, — сказал он как бы самому себе. — Знаете, что вы делаете со мной, Уилер?
— Оставляю вам лишь один выход — так говорят злодеи в романах? — ухмыльнулся я.
— Да, — медленно кивнул он, не отвечая на мою ухмылку. — Именно. Я не хотел, чтобы все обернулось так. Лучше бы вы мне поверили.
— Послушайте, — начал я, — почему вы не сковырнете эту болячку…
Он отвернулся от меня и громко крикнул: «Эй!» Из-за огромного деревянного матросского сундука, возможно принадлежавшего когда-то морскому пирату, вышел невысокий, болезненно худой человек с каштановыми волосами и черными безжизненными глазами. В правой руке он держал автоматический пистолет большого калибра и направлял дуло прямо на меня. Он неторопливо шел к нам, улыбаясь во весь рот и показывая крупные белые зубы.
— Здорово, лейтенант. — Двумя пальцами он захватил воздух и слегка потер его.
— Ба, — воскликнул я, — не ты ли это, старый добрый недруг мой Бенни Ламонт!
Он медленно покачал головой, скорее сожалея, чем сердясь.
— Тебе следовало бы запомнить. Я же предупреждал тебя, что, если надо будет, мы что-нибудь для тебя придумаем. — Он посмотрел на Гроссмана: — Кажется, понадобилось, а?
