Она задумалась на пару секунд.
— Мне нужно одеться.
— Совсем не обязательно, — возразил я. — Брезентовая крыша над моим «хили» уже натянута, словно парус.
— Ну хорошо, — без особого энтузиазма согласилась она. — Но я рассчитывала, что сегодняшнюю ночь мы проведем здесь.
— Что может быть лучше музыки? — решительно продолжал я. — Тебя унесет в другой мир. Музыка умиротворит и успокоит неукротимые порывы. Или, напротив, возбудит их. Ты устремляешься на крыльях мелодии далеко-далеко… Что ты сказала?
— Я сказала, что собиралась остаться с тобой здесь, — повторила она.
— И все? Кажется, там было еще одно слово.
— Ладно, — тяжело вздохнула она. — Я сказала «проведем ночь».
— Ты просто гений! — любовно воскликнул я. — У тебя истинный дар видеть главное, солнышко! И не замечать мелочей! Кто же, черт возьми, захочет сидеть и слушать всю ночь тоскливый скрип заезженных пластинок? Когда невозможно расслышать ни слова, даже собственного, потому что музыка гремит со всех сторон! Ты так права! Давай останемся здесь. — И я нежно погладил диван для пущей выразительности.
— О? — Грета с невинным видом подняла брови. — Я сказала «ночь»? Господи, какая же я глупая! Я имела в виду вечер…
— Красота мелодии, ритма, музыкальной фразы, — ледяным тоном перечислял я, — на классной аппаратуре воспроизводится с такой поразительной точностью…
— Хорошо, хорошо, — сдалась она. — Не стоит так напирать, Ромео, я согласна на первый вариант!
— Вот теперь ты хорошая девочка, — одобрил я. — Вот теперь одно удовольствие тебя слушать.
— Ты собираешься меня слушать всю ночь? — с любопытством спросила она. — Уж не принимаешь ли ты меня за проигрыватель?
Я придвигался по дивану все ближе и ближе к ней, пока расстояние между нами не сократилось настолько, что дальше двигаться было некуда — разве что к ней на колени. Я бы не стал возражать против этого, но сто восемьдесят пять фунтов>[4] Уилера было бы, пожалуй, для нее несколько тяжеловато.
— Все декорации для великолепного спектакля у нас уже готовы, — бормотал я, в то время как моя рука обняла ее за плечи и прижала так, что я почувствовал полноту ее упругих грудей. — Мягкий свет, удобный диван, хороший бар. Одна лишь маленькая деталь, солнышко. Нельзя ли запереть дверь на случай, если Дуглас забредет сюда, чтобы сказать «спокойной ночи» своему материнскому образу?
— Он достаточно хорошо воспитан, — тихо сказала она, — но я, так и быть, закрою дверь, если тебя это беспокоит, милый. Я не хочу, чтобы тебя что-нибудь отвлекало.
