— Не нужно, Майкл-сан. Подожди. Все будет нормально. Он отпустит малыша, как только выберется из здания.
А потом Шон услышал выстрелы и почувствовал, что лысый отшвырнул его в сторону. Больно ударившись о стену, он на мгновение потерял сознание. А когда Дэвидсон-младший пришел в себя, то первое, что он увидел, это был лысый, убегающий по коридору. Он как-то по-волчьи оглядывался и кричал, обращаясь неизвестно к кому:
— Сам нарвался, идиот!
А потом скрылся за поворотом.
— Папа! — прошептал Шон и повернулся.
Кимоно, разорванное в клочья пулями, стало ровного алого цвета. Нестерпимая боль исказила лицо отца. Находясь еще в сознании, он прикрыл руками простреленный живот и прохрипел:
— Шон!
После чего силы оставили его.
— Папа, папа! — кричал Шон и как во сне, сквозь необычайно плотный, сковывающий движения воздух полз к распростертому на полу телу.
Изумо склонился над пострадавшим и попытался прощупать пульс на шее. Когда это ему не удалось, он молча опустил голову.
Туман белыми хлопьями медленно сползал в ущелье, поросшее вековыми соснами. Едва уловимо двигаясь, алый диск солнца поднимался над еще спящими сопками, бросая робкие, дрожащие лучи на облепленные мхом каменные колонны полуразрушенного древнего храма.
Воздух, пропитанный чарующим запахом хризантем, был недвижим, прозрачен и настолько чист, что напоминал легкое кисейное покрывало, упавшее с небес на землю. Утреннюю тишину нарушали только тихое щебетание первых птиц, проснувшихся в густой кроне раскидистых акаций, и тихое шуршание тоненьких веточек.
Шон вдохнул этот божественный аромат раннего утра полной грудью и ощутил, как последние частицы ночной дремы тают будто последний снег под лучами весеннего солнца.
Изумо вышел из дома по пояс раздетый. Его крепкое тело дышало свежестью. Медленно и бесшумно ступая по узкой песчаной тропинке, ’ он подошел к Шону и, сложив руки перед собой, тихо произнес:
— Теплое утро.
— Да, учитель, — так же тихо ответил Шон и, развернувшись к Изумо, тихо поклонился.
— Ты уже выполнил свою работу? — как бы между прочим спросил Изумо, глядя из-под полуприкрытых век на диск восходящего солнца.
— Да, учитель, — Шон снова поклонился.
Утренняя работа, поначалу с лихвой заменявшая Шону каторгу, постепенно стала доставлять ему удовольствие. В его задачу входило поливать обширный сад возле дома, занимавший более десяти акров земли. Сад поливали только родниковой водой, а родник находился минутах в пяти быстрой ходьбы. Но дорожка, ведущая к нему, петляла в скалах. Каменная гряда и густые заросли делали утреннюю поливку сущим адом.
