Для помолвки Грант отказался от автомобиля ретро фильмов с шофером, вместо этого выбрал вишнево-красный кабриолет с настолько широкими крыльями, что он напоминал совершенный дом, стоящий на съемочной площадке 1950-х годов, для съемки научно-фантастического фильма о Марсе.
— А ты не слишком ли молод, чтобы иметь кризис среднего возраста? — спросила я его, забираясь в машину, пока тонкое бирюзовое платье колыхалось вокруг моих ног на ветру.
— А ты не слишком молода для высасывающей душу вампирши? — парировал он, показав мне язык, как будто семилетний пацан. — Я хочу сказать тебе, что «Бетти» это классика.
— Ты дал имя своей машине, — спросила я, приподняв брови.
— Я даю имена всем своим машинам, — сообщил он мне. Та, с которой ты знакома лучше всего — Хепберн.
Его глаза танцевали от смешинок, и я ничего не могла сделать, как не рассмеяться в ответ. Я собиралась поражать его новыми нарядами, но мне потребуется еще несколько дней, чтобы распаковать все.
Сегодня был солнечный день, Грант выглядел стильно в обтягивающей красной рубашке и брюках цвета хаки, и я ничего не могла сделать со своей дрожью, когда его глаза поднялись по моим ногам до подола платья.
Я была частью этого фарса, и я могла с таким же успехом развлекаться. Для этого и были созданы фарсы, не так ли?
Настроение было светлым и задорным, он ехал по покатым холмам Долины Напа, пейзаж становится все более наполненный зеленью, мы спускались в самое сердце винной страны.
Ряды виноградных лоз растянулись до самого горизонта, налившиеся виноградные гроздья проглядывали, словно отполированные сапфиры и аметисты, между широкими листьями, пока мы проносились мимо, поднимая пыль по проселочной дороге.
— Фамильный виноградник Девлин был создан первоначально из множества лоз Нового Света, — говорил Грант. — Хотя в последние годы мы экспериментировали больше со Старым Светом, в частности Chardonnay. Мы делаем очень мягкое, богатое вкусом Merlot, и White Zinfandel по-прежнему наше самое популярное винтажное вино. Мы используем те же сорта винограда, переданные нам братьями Корбел…
Он тараторил о methodé champenoise и уровне кислотности, и еще каких-то технических вещах, которые порхали над моей головой, словно колибри, увлеченно жестикулируя, с блеском в глазах, которому могло бы позавидовать любое десертное вино. И кого собственно волновало, что я не понимала ни слова из того, что он говорил, когда был так этим увлечен?
