То есть, она попросила совершенно незнакомого человека притвориться ее парнем. Она казалась бесстрашной. Очевидно, для нее родители были своего рода криптонитом.
Я посмотрел на приближающуюся к нам пару средних лет. Мужчина лысел и носил очки с проволочной оправой, у женщины волосы поседели на висках. Руки между ними были переплетены, а другие вытянуты вперед, будто они ждали, что их дочь бросится к ним для общего объятия. По ее же виду было понятно, что скорее она сбросится с обрыва.
Я улыбнулся.
Такое… я мог сделать.
Я сжал ее плечо и сказал:
- Все будет хорошо.
- Ми-ми-мишутка! О, дорогая, какой ужас ты сотворила со своими волосами! Я говорила тебе прекращать пользоваться этими красками из коробки.
Маккензи покусывала нижнюю губу так сильно, что, когда мама притянула ее к себе для объятия, я удивился, что из нее не потекла кровь. А потом настал черед отца, и мне пришлось убрать руку. Я отошел в сторону и протянул руку ее матери.
- Рад познакомиться с вами, миссис…
Слова уже сорвались с моих уст прежде, чем я понял, что понятия не имею, какая у Маккензи фамилия. Черт, я даже не знал, что ее зовут Маккензи.
Ее мама взяла меня за руку и, качая головой из стороны в сторону, посмотрела на меня, будто ожидая, что я закончу предложение. Я видел, что Маккензи высвобождается из объятий отца, и ее лицо медленно наполняется ужасом.
Черт.
Я улыбнулся своей самой лучшей улыбкой и проговорил:
- Знаете, Маккензи так много рассказывала мне о вас, что мне кажется, я должен называть вас мамой.
А потом приблизился к ней, чтобы обнять.
Макс
ОН ОБНИМАЛ МОЮ МАМУ.
Совершенно незнакомый человек. Я могла выдержать от нее лишь несколько объятий в год, не почувствовав удушье, а он находился в ее руках, похожих на боа-констриктора1, три, четыре, пять секунд.
И оно все еще продолжалось.
Это было полноценное объятие, а не одно из тех неловких одной рукой, как у меня с отцом.
О, Боже, ее голова уткнулась ему в подбородок. Его подбородок!
Казалось, что секунды превратились в целую жизнь, и его расширенные глаза встретились с моими поверх маминой головы. Учитывая то, как он был зажат, казалось, он никогда не сможет освободиться. Это походило на одну их тех печальных историй, когда маленький ребенок душил кота, потому что слишком сильно сжимал его в объятиях.
Он засмеялся и похлопал ее по спине. В отличие от моего смеха над родителями, ему удалось справиться с задачей, не выглядя при этом, как на расстреле.
В конце концов, после ДЕСЯТИСЕКУНДНОГО объятия она отпустила его.
