Визитер поднялся на ноги и угодливо поклонился:
– Благородный префект, бесконечно извиняюсь, что вынужден вторгаться к вам, нарушая ваш покой, но я прибыл по делу великой важности.
– Деньги, – презрительно бросил Макрон, – вот и все, что составляет для вашего брата единственную важность и величину.
Купец молитвенно воздел руки и произнес:
– О господин, это есть само средство нашего существования, как же его не ценить? Но я уже сказал этому плебею, что желаю говорить с самим префектом, так что имело бы смысл вначале выдворить эту фракийскую собаку.
– Отчего же? – поднял бровь Катон. – Если ты думаешь его обвинить, то сделай это в глаза, дай ему ответить на твои обвинения.
Тракс безмолвно, с напряженным лицом стоял на пороге палатки. Было не вполне понятно, благодарен ли он за предоставленный ему шанс защитить себя или же предпочел бы взвалить это занятие на своего командира. Перспектива того, что спор между купцом и слугой перерастет в перебранку, да еще в столь поздний час, была попросту несносна. Катон со вздохом ткнул пальцем на складки палатки:
– Сходи-ка погуляй, принеси хвороста. Надо разжечь здесь у меня жаровню.
– Слушаю, префект, – с готовностью поклонился Тракс и, бросив на торговца взгляд, полный ненависти, исчез за складками палатки.
Катон с размаху сел на одну из писарских скамей и почесал в затылке. Макрон со сложенными на груди руками стоял, глядя на визитера.
– Ну, – начал префект, – так что ты нам скажешь?
Виноторговец медленно шагнул вперед, ближе к масляному светильнику, и в его скудном свете Катон с Макроном разглядели черты ночного гостя. Из-под его зеленого плаща проглядывали простая коричневая рубаха, штаны и башмаки на толстой подошве. Черные волосы, худое костистое лицо. Катон с удивлением узнал, кто это.
– Септимий?
– Что-о? – возвел брови Макрон. – Септимий? О боги, и вправду… Именем Юпитера, что ты здесь делаешь?
Имперский лазутчик, притворно-воровато взглянув на выход, прекратил напевную скороговорку, с которой изображал из себя виноторговца.
– А уж я-то как рад нашей встрече, центурион Макрон… Отчего ж ты не расспрашиваешь меня, какой путь я сюда проделал?
Ветеран смотрел, приоткрыв от изумления рот. Катон оправился первым и твердо посмотрел на Септимия:
– В самом деле, что ты здесь делаешь? К чему весь этот маскарад?
– В качестве виноторговца Гиппарха я привлекаю к себе меньше нежелательного внимания, – пояснил гость. – Я перекупил дело в Лондиниуме у настоящего Гиппарха и его олуха-компаньона, тоже грека. Но позвольте, друзья мои, – спросил лазутчик с ноткой уязвленности, – разве
