День тот был обычный, слякотный и одновременно холодный, словно бы оправдывал поговорку: «Наступил марток — надевай трое порток», даже вороны куда-то попрятались, не пасли, как дворники свои территории, обычно они расхаживали важно по облюбованным дворикам, а тут исчезли одновременно, будто отправились на всемосковский съезд пернатых, — были вороны, и не стало их.
Вечером, уже после работы, Шебаршин позвонил Татьяне Александровне, проговорил тихо и горько:
— Я сегодня ослеп на один глаз.
До Пушкиной не сразу дошло сказанное, она спросила машинально:
— Когда это произошло?
— В половине шестого вечера.
— Глаз совсем ослеп?
— Да.
— Совсем-совсем?
— Да.
У Пушкиной была подруга, близкая, как принято говорить в таких случаях, к медицинским кругам. У подруги в это время находился один очень опытный врач. Подруга передала ему телефонную трубку.
Пушкина рассказала врачу о ситуации, в которой очутился Шебаршин, о «глазной проблеме», тот все внимательно выслушал и произнес убежденно:
— Это сосуды! Завтра срочно к врачу! Не медля ни секунды! — в голосе врача прозвучали встревоженные нотки.
Татьяна Александровна позвонила Сергею Насупкину, внуку Шебаршина:
— Сережа, у деда плохо с глазами, завтра утром его обязательно надо отвезти к врачу. Чем раньше — тем лучше.
Сергей, бесконечно любивший деда, тоже встревожился и в восемь утра позвонил Шебаршину по городскому телефону. В ответ — длинные, уходящие в бесконечность гудки. Позвонил по номеру мобильного телефона деда. Мобильник был выключен: обычное состояние — дед, находясь дома, мобильный телефон обязательно вырубал. Исключений не было.
Насупкин посмотрел на часы: дед мог находиться в ванной, принимать душ и из-за шума воды не слышать всполошенного трезвона городского телефона. Решил через некоторое время повторить телефонные звонки. Глянул на календарь: какое сегодня число?
Тридцатое. Месяц — март. Год — 2012-й. За окном погода такая, что, если бы не надо было идти на работу, из квартиры даже выбираться бы не стал, обошелся тем запасом продуктов, что есть в холодильнике. В десять часов утра новая серия телефонных звонков также ничего не дала — дед на них не отозвался.
Что делать? Ехать к деду, проверять его, но раньше времени не хотелось поднимать тревогу. Вдруг он просто-напросто работает, пишет что-нибудь и не берет телефонную трубку? Многое бы сейчас отдал Сергей Насупкин, чтобы это было так. Нельзя сказать, что он растерялся окончательно, но чувство растерянности было: он не мог понять, что происходит с дедом. О беде, как о чем-то самом крайнем, старался не думать, беды быть просто не должно.
