Опуская подробности, слова и жесты, скажу, что скоро, очень скоро в цехе появилась специальная комната для сборки, со свежепокрашенными стенами, с шелковыми белыми шторами на окнах и бордовыми плюшевыми на дверях. Подобного на заводе еще не видели. А увидев, поняли — заказ-то идет не простой, а, надо думать, особый. Само дело требовало необычайной чистоты: ведь поверхности оболочки спутника полировались не для красоты. Слесари-сборщики надели белые халаты, белые нитяные перчатки. Детали клали на подставки, обтянутые бархатом. Вот так на завод пришло новое — новая культура, новое отношение к делу, новое качество, новая ответственность.
Рядом в соседнем громадном цехе шла напряженная работа. Готовилась ракета-носитель. Там крутился Михаил Степанович. Мы с ним поделили работу так: он занимался ракетой, я — спутником. Строгий почасовой график предусматривал одновременное окончание работ. График-то был строгим, и утвержден он был самим Главным, но дело-то новое. А в любом новом деле всегда возможны неожиданности…
Помню, под самый конец сборки, когда уже совсем не оставалось по графику резервных часов и нужно было передавать ПС на совместные с ракетой испытания, доставили нам «минуты приятные» кронштейны, которыми на корпусе спутника крепились антенны. Вернее, пружинки в этих кронштейнах. Незначительные детальки, казалось бы. С их изготовлением чуть задержались, а испытания, как нарочно, показали, что надо менять, сейчас не помню точно, то ли материал, то ли толщину этих пружинок.
Времени совсем не было. Мы молили (о наивность, о атеистический дух, в котором мы все были воспитаны!) господа бога, чтобы он послал какую-нибудь задержку ракетчикам, пусть маленькую, самую малюсенькую!
Вечером, по пути в конструкторское бюро, я встретил Михаила Степановича:
— Послушай, Миша! Как у вас дела, а?
— Да как дела… Все в порядке. Сегодня заканчиваем. Ночью вместе испытывать будем, так?
— Значит, у тебя все-все готово? — с некоторой тревогой спросил я.
— Почти все. Сейчас заканчивают проверку системы управления.
— А может… отдохнете эту ночку? Ведь устали… А завтра с утра и начали бы совместные, а?
— Ты давай не хитри! Не готово у вас, что ли?
— Да нет, готово. Просто о вашем здоровье беспокоюсь.
— Уж очень подозрительно мне это беспокойство. Давай-ка выкладывай, что случилось.
Пришлось рассказать ему о кронштейне.
— Да, дела неважные… А СП знает (так звали у нас Сергея Павловича. — А. И.)?
Я отрицательно покачал головой.
