Железные франки | страница 73
– Вот и я говорю – рановато нам волноваться, друзья мои. Иоанн еще не представляет себе, как много зубов обломалось в попытках взять Алеппо!
Тут разом закричали и заспорили все. Патриарх протестовал так, словно собирался оборонять фортификации Антиохии самолично во главе клира, но чем громче властный иерарх возмущался и требовал стоять насмерть, тем мрачнее становился Раймонд. Одно несомненное благо сулил союз с греками – избавление от Домфорта.
Констанция слушала долгие и яростные препирания и задыхалась от волнения. Если бы споры приносили победы, Антиохия, можно не сомневаться, легко одолела бы Византию.
После того как все доводы повторились в пятый раз, князь треснул кулаком по подлокотнику, восстановил тишину, пообещал взвесить мнение каждого, поблагодарил за совет и искренность и распустил курию.
Констанция с облегчением поднялась, но Раймонд удержал ее. В глазах Пуатье, словно в виноградине, если смотреть сквозь нее на солнце, переливались желто-зеленые блики, а голос был полон беззлобной насмешки:
– Констанция, жена моя, останься. Все забываю сказать тебе – из Антиохии даже птица вылетает только тогда, когда это разрешаю я.
Время от времени Ника и Итамар устраивали обеды – лукулловы празднества, торжественные и чинные версальские торжества, пиры вальтасаровы, богемные пьянки, на которые приглашали его друзей-офицеров и ее подруг, чаще всего Анат, соседку сверху.
Задумав очередной кутеж, шагали на рынок Махане-Иегуда с пластиковыми корзинами, бродили среди горланящих продавцов оливок и вооруженных топорами мясников. Итамар относился к фуражирской экспедиции с предельной серьезностью. Важный как эфенди, гордый и сосредоточенный, шествовал во главе их крохотной процессии, указуя перстом в красные перцы, рыжие морковки, синие баклажаны, алые помидоры и изумрудную зелень, отдавая приказания тоном Наполеона под Аустерлицем.
Выбирать снедь, готовить из нее нечеловеческую вкуснятину и кормить ею – для него означало любить своих друзей и делиться собой. Ника могла бы существовать на одном какао и холодных, ватных сэндвичах кафетерия, но покорно слушалась: выбирала самые спелые дыни и красивые артишоки, наполняла пакеты, расплачивалась, улыбалась в ответ на комплименты рыночных торговцев, терпеливо ждала сдачу с протянутой рукой, которую продавец отдавал неохотно, задерживая щепоть над ее раскрытой ладонью, не потому, что ему было жалко денег, а чтобы продлить удовольствие от общения с хорошенькой покупательницей, погружая свой наглый, смеющийся взгляд в очередные женские глаза.
