В жизни Бальзак выглядел оторванным от реальности, экстравагантным, не способным оставаться на одном месте, со спутанным и почти дезорганизованным мышлением, но в то же время он мог крайне сосредоточенно проводить ночи за сочинением, сидя за рабочим столом, способный к удивительно ясному и усложненному мышлению. Можно задаться вопросом, не было ли у него радикальной инверсии, когда реальный мир заходит слишком далеко, а воображаемый мир становится реальным. Гений Бальзака состоял в том, что он в состоянии был придать столько жизненных красок своему воображаемому миру, что тот становился реальным не только для него, но и для других. Это заставило Андре Моруа сказать: «Эти мужчины и женщины, являющиеся плодом его воображения, живы для нас так же, и даже в большей степени, чем живые люди».
В четвертой главе мы говорили о том, что выражение эмоций, связанных с личным опытом, может быть двигателем творческого процесса и что эмоции приводят человека в психическое состояние, благоприятное для креативности. Ранее проведенный анализ когнитивных и конативных факторов показал, каким образом гипомания Бальзака могла влиять на его творческий процесс. Мы можем добавить здесь, что гипоманиакальное расстройство сопровождается состоянием крайней радости, эйфории и возбуждения, которое для Бальзака было двигателем его творчества. Действительно, эти эмоции могут снимать торможение и раскрепощать интеллектуальные способности. С другой стороны, сам творческий процесс может вызывать состояние эйфории, экзальтации и возбуждения, которое подкрепляет и усиливает маниакальное настроение.
Рассмотрим теперь такие два аспекта эмоций, как валентность (радость/мания и печаль/депрессия) и уровень активации (интенсивность переживаемого эмоционального состояния). Адаман и Блейни (Adaman & Blaney, 1996) в своем исследовании, представленном в главе 4, пришли к выводу, что изменение эмоционального состояния, независимо от модальности (радость или печаль), благоприятствует креативности. В случае Бальзака это кажется верным для эмоций положительной валентности – таких, как радость и эйфория, – но совсем не верно для депрессии, которая вызывала у писателя общее угнетение когнитивных способностей, мешая творить и сочинять. Это наблюдение характерно также для таких авторов, как Фридрих Ницше или Эдмон Ростан, у которых, по-видимому, был маниакально-депрессивный психоз: интенсивная литературная деятельность во время маниакальных эпизодов сменялась у них совершенно бесплодными фазами меланхолии. Кроме этого, Адаман и Блейни (Adaman & Blaney, 1996) выдвинули гипотезу, что творческие личности пытаются понизить высокий и дискомфортный уровень активации, занимаясь созидательной деятельностью; исследование случая Бальзака показывает, что гипоманиакальное состояние вызывает повышенный уровень активации. Важным в творческом процессе кажется не столько попытка снизить уровень активации, сколько характер влияния самого высокого уровня активации, приводящего к гиперактивации, которая у Бальзака усиливала внимание, память и ассоциативные процессы, т. е. те способности, которые здесь описывались как когнитивные факторы.
