У каждого из нас, вероятно, остались свои впечатления о просторном мстёрском доме. Привычная к нему Валя, например, и через десятилетия помнит сюжет романа, который я там читала по-французски и по мере чтения рассказывала им, девочкам. Валя уверяет, что тот роман и послужил толчком к ее занятиям французским языком. Я забыла и роман, и язык, она помнит одно и знает другое.
У меня же самое памятное впечатление от Мстёры совсем другое. Однажды мы с Татьяной Александровной Изаксон, хозяйкой дома, почему-то остались в нем вдвоем. На кухонном столе горела керосиновая лампа, Татьяна Александровна что-то шила, я пыталась читать тот самый французский роман, забытый мной, кстати, во Мстёре. И вдруг Татьяна Александровна стала мне рассказывать, что случилось с ней в этом доме осенью сорок первого года.
Она уложила детей спать наверху, и мать ее уже улеглась, а сама она точно так, как сейчас, шила. И вдруг раздался очень сильный стук внизу. Ей не хотелось открывать дверь на улицу неизвестно кому. Но стук повторился. Она вышла в сени и спросила, кто там. Ответа не было. Она открыла дверь и увидела своего мужа. Он был в шинели, с мешком за плечами и молчал. Она протянула к нему руки, но он стал от нее удаляться и, чем дальше он уходил, тем больше и выше становилась его фигура, закрыв наконец полнеба. Татьяна Александровна упала без сознания. Через некоторое время ее нашла у открытой двери мать. А через полтора месяца она получила извещение, что именно в тот памятный день ее муж был убит.
Татьяна Александровна рассказывала мне тогда подробно: о горестном сиротстве своего мужа, об их любви, о ярком его таланте архитектора, но я помню только рассказ о вечере во Мстёре осенью сорок первого года.
Был и смешной случай во Мстёре в сорок пятом году. Татьяна Александровна уехала в Москву, и мы хозяйничали сами. Хлеб был тогда, естественно, по карточкам, карточки были в Москве, и хлеба во Мстёре у нас не было. Обходились картошкой и огурцами с огорода. Но однажды мы решили кутить. Валя отправилась на рынок и купила кусочек мяса. Я же затопила печь. Сколько раз видела, как топят русскую печь! Что здесь мудреного? Мясо мы разрезали пополам: на первое и второе, на картофельный суп и картофель с жарким. Так называлось задуманное. Когда же я вынула ухватом из печи два чугунка, в обоих оказалось одно и то же блюдо! Вся вода из супа испарилась от жара печи. Хорошо, что не сгорело.
Мы прожили во Мстёре дней десять. И вдруг отец предложил: «А давайте съездим в Волково? Ведь недалеко». Он уже побывал на пристани, узнал, когда приходит пароход. Видно, он и в Волково давно написал о возможности нашего приезда. Мы тут же решили — едем!
