— Ну, что она ко мне привязалась! Красавица, давай погадаю — что было, что будет, чем сердце успокоится, а?
Деньги при этом считал с лету. Вернулись к окулисту, стали проверять зрение по «подковкам» — снова загвоздка: ну не знает ромалэ, где право, где лево! Уговорились, что будет пальцем показывать, в которую сторону она разомкнута. Зрение оказалось стопроцентным.
Пришел очень стильно одетый, модно постриженный и уложенный вьюноша. Танцующей, чуть развинченной походкой приблизившись к столу, он слегка оперся о его край, продемонстрировал безупречный маникюр. На вопрос о жалобах чуть жеманно ответил:
— Доктор, я парикмахер, — последнее слово было произнесено с придыханием.
— Ну, парикмахер, понятно, а жалобы-то какие?
Взгляд из-под слегка подкрашенных ресниц, как на пьяного сантехника, с которым общаться неприятно, но приходится — унитаз-то течет…
— Доктор, вы не поняли, я — ПАРИКМАХЕР!
— А, гомосексуалист? Так бы и сказали, а то ваши эвфемизмы я не успеваю разучивать.
Часто приходится слышать, как призывники полушепотом рассказывают о том, что кто-то из них классно закосил под дурачка. Официально заявляю: вовсе нет, смекалистые вы мои. Вовсе нет. Косить вам даже не пришлось.
Вообще же, несмотря на напряженный график и некоторую общую уставную придурковатость, работать в военкомате интересно и полезно для сохранения пластичности мыслительных процессов. А также развития обостренного чувства нюха и воинской смекалки. Вспомнил, кстати, песенку, очень даже в тему. Слышал много редакций, вот одна из них. Здорово поднимает боевой дух личного состава.
На Юг вороны полетели (елки-палки),
Пришла осенняя пора (дождь и слякоть),
Ребят всех в армию забрали (хулиганов-раздолбаев),
Настала очередь моя (главаря).
Пришла повестка с райвоенкомата (на бумажке туалетной, сильно смятой, чем-то сжатой)
Явиться в райвоенкомат (в девять-тридцать, мелкой рысью).
Мамаша в обморок упала (возле печки, к лесу задом),
Сестра сметану пролила (вот противная девчонка, рубль двадцать потеряли).
Друзья, мамашу посадите (обратно на печь, все как было),
Сестра, сметану подлижи (за рубль двадцать, в банку снова).
А я, молоденький парнишка (лет 17, 20, 30, 40 с гаком, сколько было — уж не помню),
На фронт Германский подался (прямо с места и в кальсонах).
За мною вслед бежит Аксинья (юбка синяя, морда тоже)
В больших кирзовых сапогах (на босу ногу без капрона, оба правых нестандартных).
За нею следом Афанасий (семь на восемь — восемь на семь)
