.
Применение приемов древнего арийского письма, о котором шла речь раньше, подтверждает: Мария (М АРИЯ) – Мать арийская.Начальный знак М является не чем иным, как идеограммой, т. е. особым знаком, не только обозначающим целое слово, но и графически выражающим суть обозначаемого предмета.
Уникальный по выразительности знак М (МА)[84] сохранила письменная культура большинства европейских народов как начальный в слове мать (о чем говорилось в части I).
Уменьшительно-ласкательные производные от имени Мария приоткрывают все более сокровенное: МАРУСЯ (МА РУСА) – Мать русская[85]; МАША и МУСЯ указывают на принадлежность этого имени к Рождеству Спасителя-Мессии [86].
Древние тайнописные приемы приоткрывают, что имя Мария исполнено священных значений.
А – одно из древнейших имен Господа; символ Троицы. «Аз есмь алфа и омега, начаток и конец» /Откр 1:8/.
АЙ, АЙИ (ЯИ) – яйцо, символ земли и мироздания, символ христианской Пасхи.
АИР – небо, воздух.
РА – солнце.
ИРЕИ (ИРИИ) – теплые страны.
ИРИЙ – рай, что связано с корнем ИЕРО (священный); отсюда ИЕРУСАЛИМ и ИЕРЕЙ (священник православной церкви).
По преданию, Дева Мария действительно родилась в семье священника[87]. Но о родословной св. Богородителей – Иоакима и Анны – не известно ничего. Молчание часто красноречивее многих словес. Зато Новый Завет будто намеренно начинается родословием Исуса Христа (упоминая Деву Марию): от Авраама до Иакова, который «родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» /Мф 1:16/.
Нельзя не заметить, что так тщательно выстроенное по мужской линии родословие странным образом прерывается появлением Марии – единственной земной родительницы Бога-Слова. Иудейское родословие как бы пресекается иным родом – родом Приснодевы – и таким образом теряет всякое религиозное значение.
В свете этого проясняются многие последующие события…
Не от иудейских жрецов, но от «волхвов с востока» /Мф 2:1/ принял Богомладенец первые земные дары – «золото, ладан и смирну» /Мф 2:11/.
И вот как в древнерусском тексте проповеди Иоанна Златоуста /10/ звучит прошение Иосифа Аримафейского о выдаче для погребения тела распятого Исуса Христа:
«Даждь ми сего страннаго, кая ти польза от тела сего страннаго;
Даждь ми сего Назорея[88] страннаго, от далние бо страны прииде зде, да спасет страннаго;
Даждь ми сего страннаго, тои бо един есть странен;
Даждь ми сего страннаго, ею же страны не свемы страннии…».
Чувствующий древний наш язык приимет всю правдивость, глубину и красоту этого печального слова:
