Разумеется, масштаб и острота проблем перенаселения в большинстве стран Латинской Америки были заметно меньшими, чем в Китае и Индии. Но не менее важно и то, что другими были правила неписаного «социального контракта» между народом и властью.
Диктаторские режимы в Латинской Америке никогда не питали особого уважения к правам личности, однако сфера репродуктивного поведения находилась на периферии зоны их политического контроля. Кроме того, контроль над репродуктивным поведением (запрет абортов, контрацепции и т. д.) всегда освещался авторитетом католической церкви. Государство, заявляя свои права на подобный контроль, выступало в легитимной и освященной всей ибероамериканской, политической традицией роли хранителя моральных и религиозных ценностей (характерной, например, для режима Франко), но отнюдь не претендовало на функции органа централизованного планирования.
Организация мобилизационных кампаний, охватывающих сотни миллионов людей, требующих специфического и по-своему сложного менеджмента, никогда не была сильной стороной латиноамериканских правящих режимов, сколь бы жесткими или жестокими они ни являлись. Латиноамериканские представления о свободе личности заметно отличались как от европейских, так и от азиатских образцов и всегда носили двойственный характер. Наряду с «растворением» индивида в общине и подчинением власти, они всегда включали дух бунта и непокорства, восходящий к аргентинским гаучо и венесуэльским льянерос, ареалом жизни которых было географическое, социальное и психологическое пограничье между цивилизацией и необузданной природой.[339] К этому следует добавить замечание Т. Бренеман о том, что бразильцы миролюбивы и склонны занимать нейтральную позицию в международных конфликтах, но ревностно относятся ко всему, что составляет их частную жизнь.[340]
Не стоит забывать и об исторической конкретике. Первые официальные заявления бразильских властей о том, что темпы роста населения слишком велики, относились к эпохе военного правления (1964–1985). Диктаторский режим, широко использовавший пытки для подавления оппозиции в стране, постоянно подвергался критике со стороны правозащитных организаций и католической церкви, что создавало для него серьезные политические трудности. Последующее возвращение Бразилии к гражданскому правлению проходило под знаком демократизации и утверждения прав человека. И при диктатуре, и в условиях демократизации широкомасштабные государственные кампании контроля над рождаемостью, подобные китайской, оказывались невозможными или политически крайне опасными для их организаторов, что, собственно, и подтвердил недавний «перуанский эксперимент».
