Лить слёзы из обычных серых глаз, вспоминая свои совсем другие – теперь уже забытые глаза. Боже! Сейчас я даже не знаю, как это сказать! Остались только воспоминания.… И ещё осталась Свобода! Свобода выбора – вернуть всё как было раньше. Вернуть сразу, почти мгновенно. Достаточно только открыть простой бумажный лист и прочитать…
Простой бумажный лист с командными фразами запуска программы возврата к Методу, ко всем своим прежним способностям, к своим прежним глазам. Только открыть и прочитать.… Запустив программу возврата, тщательно проработанную его учителем, его Мастером, Мастером его сознания, Мастером его задания, ради которого он здесь, в этой чужой для них стране с чужими, вернее с обычными людьми. Сейчас он тоже почти как они. Но придет время, и он вспомнит свои прежние глаза.
Он опять Увидит…
Эти цветы!
И это небо!!!
Его долго мучил вопрос: Может ли он вернуться к этому действительно сам – в любое время, когда захочет? Или Мастер запрограммировал его возврат настолько жёстко, что он сможет сделать это только в строго определенный, удобный для выполнения задания момент? Верит ли ему его Мастер? Оставил ли он ему полную свободу выбора и возврата, или жёстко связал возврат с выполнением задания? Страшный вопрос, жуткий вопрос. Страшный потому, что он, когда – то свободный телепат с уникальными способностями, теперь выполняет чью – то жёсткую программу, не имея свободы выбора, свободы возврата, и жуткий потому, что он впервые усомнился в Мастере. Но не меньше его пугало то, что он до сих пор не знал – является ли всё это простым капризом обиженного мальчишки, впервые усомнившегося в любви своего отца, или это вполне обоснованный протест высококлассного боевого телепата? Самое страшное, что из – за этих сомнений он чуть не сорвал задание. Сегодня днем, в этот чужой для них город, прибывал его Мастер. Он не знал – сможет ли он сам открыть свои способности, чтобы встретить и защитить учителя, своего Мастера? А если его Мастер погибнет? Сможет ли он вернуться к прежним способностям сам, чтобы отомстить? Он вспомнил, как вложил сложенный пополам лист с командными фразами в записную книжку, положив её на край стола так, чтобы его сослуживец, проходя к своему столу, обязательно задел бы её и уронил на пол. На пол общего офиса их отдела Специального Управления. Очень хорошо – он смог это сделать. Если бы его программа была жёсткой, он не смог бы сделать ничего из того, что ставило под сомнение выполнение задания. Но может это действие не столь серьезно, чтобы попасть под запрет жёсткой программы? Он решил выяснить это сейчас – любой ценой. Его сослуживец, такой же, как и он, сам, офицер Специального Управления, проходя мимо, задел и уронил книжку. Падая, книжка раскрылась, лист выпал, перевернулся и лёг рядом. Сослуживец остановился, поднял лист, книжку. Он был явно смущён – это были чужие личные вещи. Но они были на работе. Справляясь со смущением, он спросил полушутливым тоном профессионала, совершающего обыск:
