Вышел из трамвая возле аптеки. Пошарил в карманах, нашел два рубля с мелочью. У гастронома скинулся с небритым каким-то, за углом мрачно отпил из горлышка половину, сплюнул.
Значит, вот почему она морду воротила — брезгует мужем-то. Эх, все знают, все об этом треплются, а мужу невдомек. Считал ее честной. Как же! Обнималась с тем… С кем? Разберемся. Где? Дома? У-ух!
Шабанов скрипнул зубами и рванул дверь. Заперта, Стал бить кулаком, сапогом.
— Зачем ты грохочешь, я испугалась, думала… Гриша, ты опять пил!
— Испугалась? Знает кошка, чье мясо съела? Ну пил! Жена гуляет, муж пьет. Чего встала!
Мария попятилась в комнату, он прошел за ней, пачкая сапогами половики. На столе лежала стопка чистого, только что выглаженного белья. Сбросил на пол.
— Гриша!
Он выругался. Достал из кармана смятый «Беломор», брал непослушными пальцами папироску, а сам смотрел на Марию. Папироски ломались.
— Григорий, послушай…
— Послушаю. Говори. Отвечай, с кем ты без меня?..
В ее глазах страх, руки прижаты к груди. Бешеное лицо Григория злорадно скривилось.
— Молчишь?! Врешь, скажешь!
От удара все померкло. Посыпались стекла серванта… Боль… Григорий изо всех сил пнул лежащую, хотел еще. Но встретил взгляд, в котором больше не было страха. Чего это она?
— Вот видишь, Гриша, как оно кончилось, — сказала вдруг Мария словно бы с облегчением, глядя в упор без испуга и ненависти. Его сапог опустился, наступил на подол.
— Ну-ка пусти.
Мария высвободила подол, поднялась, опираясь на сервант, выпрямилась.
— Верно, Гриша, я люблю другого человека, — сказала негромко. — Тебе, наверно, это не понять, сердце у тебя бедное… скудное. Мы уйдем, все тебе здесь оставим. Но все равно ты так и останешься нищим, Гриша.
Каштановые волнистые волосы растрепались, разбитая губа закровавилась, а она смотрела на Григория с сожалением. Осколок стекла разрезал ей ладонь, на голубое ситцевое платье капнула кровь. Мария пошла прямо на Григория, и он посторонился, все еще не понимая— отчего она не боится? Прошла мимо, наклонилась, подняла с пола наволочку и положила на стол.
Она сейчас уйдет? Сама призналась, что виновата… Нет, она не сказала, что виновата… Любит другого человека? Человека!
— Стой!
— Не надо, Гриша, довольно.
Она уходит?
— Стой!
Уходит, возле двери уже…
— А-аа!..
Григорий схватил со стола утюг и остервенело бросил в нее…
…Трудно было дышать, Григорий расстегнул капроновую куртку. Мария лежала лицом в половик, из каштановых волн просачивалась кровь. Утюг валялся на боку возле ее виска. «Я ее убил?»
